Повесть-сказка.

1.
Короткая тёплая летняя ночь подходит к концу. Уже забрезжил рассвет. Низкие пуховые облака налились золотистым румянцем. Деревья вдоль дороги отбросили неясные тёмные тени, уподобившись сказочным многоруким монстрам. А на востоке вот-вот взойдёт солнце, вот-вот осветит землю благословенными лучами. Прохладный и беспокойный мрак, сковавший душу путника, отступит, станет терпеливо дожидаться заката и только потом вновь вступит в свои законные права.
Два странника торопили измученных дальней дорогой скакунов. Утренний полумрак скрывал облик всадников, облачённых с головы до пят в чёрное одеяние, но любой зрячий вполне бы мог различить нехитрую рясу путешествующих монахов даже в лунную ночь. Однако первые отблески поднимающегося над горизонтом светила улучшили видимость настолько, что сторонний наблюдатель был бы слегка озадачен, встретив в пути двух этих странных всадников. Ряса рясой, к ней давно привыкли. Ношение монашеской одежды представляет собой благочестивый торжественный акт, ибо он подтверждает желание монаха отречься от прошлой мирской жизни и всецело исповедовать целомудрие и смирение. Монах носит дешёвые, тёмные одежды, дабы показать, что он сам считает себя последним из грешников. А путники, спешащие к огромному городу, совершенно не скрывают длинные узкие мечи в ножнах, открыто висящие у них на поясе. Парадокс. Монах и меч. Для простого обывателя понятие несовместимое. Но даже на столь странную загадку найдётся достойный ответ. Это были сукипы – рыцари веры, священные воины-монахи без страха и упрёка.
В нынешние неспокойные времена, когда леса кишат разбойниками всевозможных мастей лишь смелые и отчаянные люди могут позволить себе странствовать по ночам. А ведь мало кто отважится напасть на воина веры. Смерть от его меча подразумевает лишь прямую дорогу в ад. Самый отпетый разбойник знает насколько тяжело одолеть в поединке рыцаря в рясе. Суеверие заставляет лесных братьев не трогать даже одинокого сукипа. Зачем гневить Господа и веселить Сатану?
Между тем столица Мольгедии, расположенная на вершине высокого холма и окружённая глубоким рвом и мощными крепостными стенами открылась взору монахов. Солнце уже осветило высокие серые стены, увенчанные зубцами, заглянуло в тёмные глазницы мрачных казематов и сторожевых башен. А над цитаделью, спрятанной внутри многоликого города, рядом с величественным королевским дворцом гордо реет штандарт Калевора IX – единоличного властителя Мольгедии, господина северных морей и южных низменностей Гедадии, западных степей Амсардии и восточных лесов Легарзии. Огромное государство беспрекословно подчиняется воле престарелого короля. В этом году исполнится тридцать лет его мудрому и справедливому правлению. Этот праздник народ будут отмечать три дня. Даже самый последний нищий, сидящий на паперти, получит из рук королевских чиновников щедрую милостыню – две монеты серебром.
За неделю до торжеств город активно приводят в порядок, чистят мостовые, облагораживают фасады домов, вывозят хлам и прелый мусор, копившийся годами, а королевские распорядители ревностно следят за ходом работ. Ведь все знают, что традиционное пешее шествие Калевора IX и его свиты от парадной лестницы дворца до Собора Великих Мучеников может пройти через любую, даже через самую отдалённую улочку столицы. Путь выбирает сам король. Никому не хочется впасть в немилость, огорчить августейшую особу, запятнать на долгие годы своё доброе имя.
Монахи, проскакав мимо обширных крестьянских полей, мимо сонной деревушки, только-только очнувшейся ото сна, наконец, приблизились к городу. Высоченные каменные стены нависли над головой, ограничив обзор.
Ворота ещё закрыты, но пёстрая толпа желающих войти в город уже покинула захудалые ночлежки, прижавшиеся к высокому бревенчатому частоколу, и столпилась у рва, ожидая, когда привратники опустят подъёмный мост, по которому запросто может пройти парадным строем колонна из десяти рядов солдат.
Крестьяне, нищие, купцы, пилигримы, опоздавший к вечернему закрытию городских ворот чиновник с дюжей охраной, несколько настороженно встретили странных монахов. Серебряный медальон, висящий на толстом шнурке поверх чёрной рясы с изображением щита и меча под ногами Создателя, многое объяснил зевакам, но в тоже время вызвал у людей чувство обеспокоенности. Таких монахов никто не любил, но побаивался. Рыцари веры никогда не появляются просто так. Толпа невольно расступилась, пропуская к мосту молчаливых всадников.
Монахи, подъехав поближе к тому месту, куда в скором времени опустится мост, спешились, сняли капюшоны, утолили жажду, осушив походную флягу, размяли уставшие тела, и взору очевидцев предстали два совершенно непохожих друг на друга человека. Мужчина в годах с суровым выражением обветренного долгими странствиями лица и с багровым толстым шрамом на шее больше походил на воина-ветерана. А его спутник, коротко стриженый темноволосый юноша напоминал выходца аристократического рода. Уж больно он был холён и благороден на вид. Но монахи ведь тоже люди и не родились послушниками. Аристократы иногда уходят в монастырь, отрекаясь от мирской жизни. А воин, вдоволь проливший в боевых походах и своей и ещё больше чужой крови, мог, в конце концов, избрать путь духовного очищения. Искупить грехи не так-то просто, но возможно. Создатель ни от кого не отворачивается, всегда даёт последний шанс.
А довольно далеко, в стороне от ворот виднелось лобное место – каменный помост с высокими столбами, увенчанными сверху поперечными деревянными балками. Внизу белели обглоданные человеческие кости. То волки недавно пировали. На перекладине одиноко висел повешенный. Удавка сдавила шею поверх серого балахона смертника, скорее даже не балахона, а отрезка грубой мешковины, закрывающей лицо преступника. Стая пернатых падальщиков, дерясь, устроила пиршество, абсолютно не обращая внимания на живых людей. Сердце молодого монаха невольно содрогнулось от чудовищной мысли. Нет, его не шокировал факт казни, кого этим удивишь, молодому человеку вдруг показалось, всего на миг, что он сам висит на позорном столбе. Его казнили в назидание другим, и это его плоть клюют огромные упитанные вороны. Тряхнув головой, монах отогнал прочь чудовищное видение. После принялся часто-часто креститься и шёпотом читать молитву, едва шевеля губами. Вопросительный взгляд пожилого спутника вернул юношу в реальность. Молодой человек покачал головой, ответив на немой вопрос и тяжело вздохнув, достал флягу из котомки, притороченной к седлу скакуна, глотнул холодной ключевой воды.
Но вот протяжно затрубил далёкий рог, возвещая о начале нового дня. Долгожданное событие. Люди, столпившиеся возле бревенчатого частокола, преграждающего путь к широкому и очень глубокому рву, заполненному водой (фактически второму руслу протекающей неподалёку реки), у прохода в частоколе, рядом с отвесным обрывом, отделяющим путников от крепостных ворот, засуетились. Над воротами возвышается главная стенная башня. Её венчает позолоченный крест. Позади неё ещё две круглые башни, гораздо выше первой. Именно там расположены основные ворота, ведущие в город, кажется третьи по счёту. А очень длинный арочный проход закрыт чередой второстепенных решёток и ворот. Внутри арки имеются бойницы для отражения атак противника, случись ему прорваться к воротам.
Вот-вот вздрогнут гигантские цепи, приводимые в движение скрытым от посторонних глаз механизмом, подъёмные ворота медленно, скрипя, временами лязгая металлом, опустятся, подняв клубы пыли и превратив неприступный обрыв в самую обыкновенную дорогу. Затем поочерёдно откроются все толстенные ворота, коих никак не меньше трёх, поднимутся решётки, и шумный град Вальстерум оживёт, разрешив путникам войти в столицу Мольгедии.
- Куда прёшь, смерд? – охранник осадил ретивых оборванцев, спешащих попасть в город, выставив перед собой продолговатый щит, тем самым загородив дорогу. – Пропусти благородных людей.
Нищие тут же прижались к стене арки, провожая недобрым взором чиновника, гордо восседающего на коне. Тот был доволен и даже весел, несмотря на то, что усталое лицо выражало лишь желание поскорее добраться до родного порога, ведь долгое путешествие закончилось. Чиновник, наконец, вернулся домой. Позади него следовали верховые солдаты – охрана государственного служащего средней руки.
Купцы, забравшись на повозки, любезно уступили дорогу сукипам, сделав соответствующий жест левой рукой. Их многочисленные слуги-телохранители добросовестно проверяли упряжь и на всякий случай осматривали обоз, набитый до отказу заморским товаром. А вдруг юрким воришкам удалось умыкнуть что-нибудь ценное?
Воспользовавшись галантным жестом купцов, монахи вскочили на лошадей и проследовали в тёмную и мрачную арку. Ворота, решётка, ворота, решётка, ворота, решётка и ещё одна решётка. Факела не горят. Прохладно и сумрачно в длинной арке. Копыта цокают о выщербленный камень. Кругом камень, нет ни одной травинки. Узкие бойницы расположены на высоте в два человеческих роста. Лучникам стрелять неудобно, но арбалетчики вполне способны нанести весомый урон противнику. Плюс ко всему, через специальные железные раструбы можно лить кипящую смолу или что-нибудь более эффективное. Арка смерти, не иначе.
А небольшая площадь в продолжение арки уже заполнена телегами, домашним скотом, крестьянами, лоточниками и солдатами. Народ ждёт своей очереди, намереваясь покинуть город и вернуться домой лишь незадолго до заката. Солдаты же придирчиво осматривают вновь прибывших. Мычат голодные коровы, блеют козы, народ ропщет, уповая на то, что незваных визитёров не так много и скоро наступит очередь горожан войти в узкую арку. Но порядок есть порядок.
- Стой! Кто такие? – солдаты сразу обступили вооружённых монахов.
- Орден святого Илука, - старый монах остался спокоен и с достоинством, присущим лишь аристократии с едва заметной улыбкой на устах взирал на полуобнажённые мечи бдительной охраны.
- Гедадийцы, - пренебрежительно воскликнул офицер. – Сукипы.
Выходцев из южной провинции никогда не жаловали в Вальстеруме.
- Сразу видно – загорелые, - солдаты внимательно осматривали гостей столицы.
- Что везёте? – задал вопрос офицер.
- Послание его преосвященству, - на сей раз старый монах ехидно усмехнулся и поправил меч, случайно поддев при этом рясу так, что на миг показалась икра левой ноги.
- Что ж, проезжайте, - задумчиво проговорил офицер.
- Мир вам, братья, - монахи пришпорили скакунов, - когда-то я тоже был воином.
- И вам не дожить до Судного дня, - офицер проводил взглядом бесполезных монахов, после переключился на обоз купцов. Торговый люд наверняка прячет контрабанду под двойным дном повозок. Можно ненавязчиво прижать к стенке перекупщиков, напомнив о существовании лобного места и выторговать для себя что-нибудь полезное.
Солдаты действительно занялись тщательным осмотром обоза. Купцы возмущались, неотступно следуя за начальником караула. Но сила и власть была не на их стороне. После пяти минут препирательств торговый люд сдался, предложив взятку. Офицер любезно согласился выгрузить оговорённую часть контрафактного товара в караульное помещение. Делёжка конфискованного имущества произойдёт чуть позже, без посторонних глаз. Офицер заберёт львиную долю добычи, но и солдат не обидит. Куда же без них? Могут и нашептать начальству. Нет. Все должны быть в доле. Круговая порука. Все заинтересованы. Иначе…
Сопроводив нищих практически пинками, и любезно перекинувшись словечком с пилигримами, солдаты разрешили горожанам покинуть город. Утро выдалось ясное, солнце уже на четверть выглянуло из-за горизонта. Площадь перед аркой, в конце концов, опустела, можно удалиться в караульное помещение, оставив в башне часовых. Часовых не обидят. Их доля будет смиренно дожидаться хозяев.
- Мой господин, - после дележа добычи к офицеру обратился пожилой солдат.
- Ты не доволен своей долей? – командир нахмурился.
- Нет, нет, мой господин. Я всегда прославляю в молитвах вашу щедрость.
- Тогда в чем дело?
- Монахи.
- Монахи?
- Старый воин со шрамом на шее не сукип.
- Уверен?
- Господь не даст солгать.
Офицер вновь нахмурился, после махнул солдату рукой, приглашая отойти в сторону и побеседовать без свидетелей.
- На левой ноге монаха я заметил татуировку, - пояснил солдат. - Её пытались вывести кислотой, но мне удалось рассмотреть. Давным-давно я видел точно такую же. Никогда этого не забуду. Тигр, приготовившийся к прыжку, а внизу – перекрестье двух кривых сабель.
- И что это означает?
- Отличительный знак рыцарей ордена Чёрного тигра. Личная гвардия короля Синегории.
- А ты не ошибся? – ошеломлённый офицер снял рукавицы и принялся разминать кисти рук.
- Такое нельзя забыть, мой господин.
- Ты ведь участвовал в Дарадинской компании лет двадцать назад, - догадался командир.
- Да, мой господин. В бою этот рыцарь играючи расправился с пятью моими товарищами. И нам пришлось заплатить ещё двумя жизнями, прежде чем удалось одолеть противника. Потом на правах победителей мы поделили с друзьями имущество убитого рыцаря. Сняли латы, одежду… вот тогда я и увидел татуировку. Когда мы одержали славную, но трудную победу над гвардией Синегории и заставили врага, вторгшегося в наши южные земли, отступить, я специально осматривал погибших на поле брани. У всех рыцарей ордена Чёрного тигра одинаковые татуировки на икре левой ноги. А наш воевода поздравил когорту с победой над элитой гвардии Синегории. От нашей когорты не осталось и половины солдат.
- Идём, - офицер, внимательно дослушав рассказ, натянул на ладони узкие кожаные перчатки с металлическими вставками и повёл воина за собой. – Необходимо доложить о прибытии лазутчиков Синегории. Расскажешь всё господину Котору.

2.
Столица очнулась ото сна. Домашняя скотина, погоняемая пастухами, уже покинула черту города. Отовсюду к колодцам спешат девушки с кувшинами и вёдрами, торговцы открывают лавки, принялся за работу кузнец и оружейник. Окна домов раскрыты нараспашку, показывая всем желающим, как работает аптекарь, портной или пекарь, гончар и сапожник. Женщины в лоханях стирают бельё на свежем воздухе. Рабочие с лопатами, кувалдами, тележками и мётлами идут прибирать улицы, ремонтировать мостовую и заборы, готовясь к предстоящему торжеству. Детвора, громко крича и заливаясь от смеха, носится под ногами у взрослых.
Поднявшись вверх по узкой извилистой улочке, застроенной деревянными домами, с балконами, нависающими над головой, и пройдя сквозь открытые ворота старых крепостных стен в черте города, сукипы выехали на огромную мощёную площадь. Здесь их взору предстала городская ратуша – изящная каменная башня, взметнувшаяся ввысь, к поднебесью. На верхушке её, в специальном помещении сидит сторож. С этой башни в минуту опасности раздаются звуки набатного колокола, возвещающего о частых пожарах, о нашествии завоевателей, о регулярном наводнении и о прочих, не менее серьёзных превратностях судьбы. А напротив ратуши расположилось прекрасное чудо архитектуры. Высокие остроконечные арки плавно переходят в ажурную кровлю Собора Великих Мучеников. Разноцветные стёклышки в окнах горят всеми цветами радуги в лучах восходящего солнца. Высокий шпиль со святым распятьем венчает кровлю божьего храма. Это самое высокое сооружение в столице. Колокольный перезвон слышен даже в соседних деревнях. Собор и ратуша - главные украшения грязного и пыльного города, застроенного преимущественно деревянными домами с крутыми двускатными крышами, покрытыми гонтом. По великолепию архитектуры храм уступает лишь королевскому дворцу. Немало было принесено собору жертв во время долго строительства, затянувшегося на десятилетия. Потому храм достоин своего названия и священного назначения. Душа невольно стремится к небу, к богу вместе с остроконечными арками, отталкиваясь от массивного каменного фундамента собора, унизанного великолепным барельефом, смотрясь в громадные окна, увенчанные канонической мозаикой, вслед за этим высоким, убегающим в небо позолоченным шпилем!
Спешившись и привязав уставших лошадей, монахи неторопливо, с достоинством присущим божьим слугам, направились к широким каменным ступеням, ведущим в святую обитель. Утренняя месса уже началась. Но нельзя торопиться в подобной ситуации. Пройдя мимо нищих и калек, сидящих на паперти, монахи остановились, совершили ритуальное омовение, зачерпнув святой воды в маленьком бассейне и умыв лицо, перекрестились и, наконец, вошли в храм. Отдав оружие прислужнику в рясе, сукипы проследовали в просторный молельный зал, заканчивающийся главным алтарём с ризницами по обеим сторонам. Убранство собора поражает великолепной мозаикой и роскошью образов и подсвечников. Зал полон прихожан. Его преосвященство, облачённый в бело-золотистый саккос, проводит утреннее богослужение. Помогают ему в этом: местный епископ, священники, диаконисы, чтецы, певцы и пономари.
Постепенно сукипам удалось пробраться в первые ряды молящихся горожан и привлечь к себе внимание его преосвященства. Но до окончания мессы ничего примечательного не случилось. Читались молитвы, совершалось таинство обряда, певцы торжественно исполняли песнопения, диаконы прислуживали, а горожане молились господу, их губы заученно шептали молитву.
А потом, когда месса закончилась, народ начал расходиться, к монахам приблизился человек в серой рясе и поинтересовался, что побудило сукипов пуститься в столь долгое путешествие в столицу? В ответ монахи попросили передать его преосвященству личное послание епископа Илукского, который в свою очередь и направил их в Вальстерум с весьма необычным поручением.
Священнослужитель удалился, приняв из рук монаха-воина манускрипт с печатью, но прежде попросил гостей подождать решения его преосвященства в маленькой неприметной комнате, подальше от людских глаз.
Молчаливый пономарь проводил сукипов. Они долго плутали по узким коридорам, поднимались по скрипучим деревянным лестницам, пока не оказались где-то высоко над землёй, возле одинокой маленькой дверцы, коей и заканчивался невзрачный коридорчик. За дверью гостей ждала скромная келья с жёстким ложе у стены, устланным слежавшимся сеном и мешковиной. Зато на столе стояла крынка парного молока, лежал свежий и даже горячий хлеб, в двух глиняных чашах - фрукты и отварные овощи.
Пономарь оставил гостей, закрыв за собой дверь.
Молодой сукип тут же кинулся к окну, а старый монах слегка приоткрыл дверцу и выглянул в коридор.
- Дверь не заперта, - заключил человек со шрамом на шее и сел на жёсткое ложе. – Пора подкрепиться. Садись, брат, кушай.
- Высоко, - юноша покачал головой, отвернувшись от открытого окна. – Отсюда не выбраться. Мы в башне. Каменный мешок.
- Пока не о чем беспокоиться. Ешь. Сегодня господь милостив.
- Так ли это? – молодой монах не верил в удачу.
- Отбрось страх и сомнение, - старый воин-монах, помолившись, приступил к трапезе, - ведь ты мужчина.

3.
Семья господина Котора вкушала утреннее яство. Глава семейства, довольно грузный мужчина с обрюзгшим лицом и огромной лысиной, облачённый в чёрный камзол, восседал во главе стола и с завидным аппетитом ел курицу, вгрызаясь зубами в плоть птичьей ножки. Супруге, ещё не старой миловидной женщине досталась грудинка, а два сына пока довольствовались крылышками. Овощи, хлеб, вишнёвая настойка, сыр и яблоки составляли нехитрый завтрак семьи мелкого и небогатого чиновника Тайной канцелярии.
На пылающем очаге языки пламени облизывали большой котёл, в нём разогревали воду для хозяйственных нужд. Пар поднимался к потолку и исчезал в дымоходе.
Столовой в доме господина Котора не было. Кушали на кухне, занимающей половину площади первого этажа. На втором этаже располагались жилые комнаты. Подсобные помещения и зала для приёма посетителей, плавно переходящая в сени, соседствовали с кухней.
Слуга прервал неторопливый завтрак благопристойного семейства, войдя на кухню, одёрнув холщёвую рубаху и низко поклонившись:
- Мой господин, к вам посетители.
- Кто такие? – Котор устремил на слугу недовольный взгляд.
- Офицер караульной службы южных ворот. С ним солдат. Говорят, дело не терпит отлагательств.
- Пусть подождут, - хозяин дома нахмурился, после вернулся к еде, громко чмокая губами.
Слуга вновь поклонился и направился к выходу.
Но тут в заплывших от жира глазёнках господина Котора промелькнуло беспокойство. Он отшвырнул почти обглоданную куриную ножку, отпил из кубка, утёр рукавом рот и встал из-за стола:
- Постой. Я приму их.
Разговор в зале для посетителей, узком помещении, заставленном плетёными корзинами с припасами, бочками с вином и кувшинами, продолжался всего несколько минут. Господин Котор выслушал солдат.
- Бредни, - заключил он. – И ради этого вы не дали мне спокойно позавтракать? Рыцари ордена Чёрного тигра никогда не были лазутчиками. Это противоречит их кодексу чести. Они идут на врага с открытым забралом. Бесстрашные воины, готовые отдать жизнь за своего короля. Я скорее поверю в то, что Сатана сожрал солнце, чем в ваши россказни.
- Но господин Котор, - взмолился солдат. – Я видел татуировку своими глазами.
- Ничего ты не видел. Всё. Ступайте. Только купцов обирать умеете.
Господин Котор удалился на кухню, оставив визитёров в полном недоумении.
Офицер, на чём свет браня солдата, вышел на улицу. Старый воин следовал позади, молчал, не оправдывался, но был уверен в своей правоте.
А господин Котор тем временем преспокойно закончил трапезничать и, попрощавшись с супругой, погрозив кулаком беспокойным отпрыскам-сорванцам, направился к месту службы, в Тайную канцелярию.
Очень скоро новость о лазутчиках дошла до самого графа Фларинского, главы Тайной канцелярии. Он незамедлительно вызывал к себе мелкого чиновника Котора, выслушал его доклад, выслушал сомнения о причастности к шпионажу ордена Чёрного тигра, а потом, предварительно выпроводив Котора, приказал слуге доставить к нему вышеупомянутых солдат караульной службы. Граф пожелал лично побеседовать с воином-ветераном.
Распоряжение исполнили незамедлительно, буквально через полчаса солдат разыскали и привезли в мрачный каменный трёхэтажный дом на окраине столицы.
Офицер и солдат упали на колени, склонив обнажённые головы перед всемогущим остроносым графом Фларинским, которого временами, возможно, побаивался даже король.
Поняв, что офицер бесполезен, граф велел ему удалиться и подождать за дверью.
- Рассказывай без утайки, - вельможа измерил холодным пронизывающим насквозь взглядом солдата, оцепеневшего от страха, лишившегося важной психологической опоры – своего командира. – Ты участвовал в Дарадинской компании? Выжил. Значит ты храбрый воин.
- Участвовал, ваше сиятельство, - солдату удалось взять себя в руки.
- Можешь поклясться на распятии, что твой рассказ не вымысел?
- Могу, ваше сиятельство.
- Хорошо, - граф поманил пальцем караульного и подошёл к окну.
Когда солдат несмелой поступью приблизился, граф медленно высыпал песок из маленького расписного кувшинчика прямо на каменный подоконник, любовно разгладил ладонью своеобразный мольберт, а потом подал воину соломинку.
- Нарисуй мне сабли.
- Ваше сиятельство… боюсь не смогу…
- Постарайся, - тоном, не терпящим возражений, произнёс вельможа и вернулся к столу, после опустился в массивное дубовое кресло, оббитое шкурой медведя.
Солдат долго пыхтел над рисунком, несколько раз стирал изображение. А граф всё это время преспокойно ждал результата.
- Готово, ваше сиятельство.
Граф Фларинский подошёл к окну, мельком глянул на неумелый рисунок на песке, изображающий перекрестье кривых сабель, а затем устремился к противоположной стене своей мрачной серой комнаты. Он раздвинул длинную занавесь, за которой таились полки с книгами и манускриптами. Вельможа долго искал нужную страницу, листая старую заморскую книгу. Но вдруг на его лице засияла улыбка. Граф велел солдату приблизиться и пальцем указал на открытую страницу. В книге художник нарисовал герб ордена Чёрных тигров.
- Этот?
- Да, ваше сиятельство. Только внизу были две горизонтальные чёрточки. А здесь их нет.
- Замечательно, - граф захлопнул книгу и водрузил её на полку. – Вторая когорта. Позови своего командира, а сам пока подожди за дверью.
Довольный солдат торопливо исполнил приказ. Он чувствовал причастность к чему-то важному, тайному. Осознание этого невольно щекотало нервы.
Граф встретил офицера лишь одним вопросом:
- Насколько болтлив? – речь шла о воине-ветеране.
Командир караула понял, что жизнь его подчинённого висит на волоске, да и его жизнь тоже.
- Нем как рыба, ваше сиятельство.
- Пригласи его.
Вельможа извлёк из-под стола два кошелька, перевязанных тесьмою, и поочерёдно кинул их в руки ошеломлённых солдат.
- Награда за бдительность, - пояснил он, после коротко проинструктировал. – Держать язык за зубами, иначе отрежу. Никому ни слова, даже жёнам. Случайно встретите монахов – не узнавать! Если они сами заговорят, ответите, мол, много вас таких шастает по столице. Всё ясно?
- Ясно, ваше сиятельство! – хором ответили солдаты.
- Ступайте и помните наш уговор.
Выпроводив бдительных караульных, граф Фларинский вызвал к себе четырёх неприметных на вид чиновников и объявил высочайший приказ:
- Разыскать двух сукипов из южной провинции сегодня утром въехавших в город. Орден святого Илука. Оба коротко стрижены. Один стар, другой млад. Старый и седовласый похож на воина. На шее с правой стороны приметный шрам. Юноша черноволос, скорее всего, благородного происхождения, особых примет не имеет. Найти и взять под опеку. Соглядотать, но тайно. Того, кто нарушит мой приказ лично четвертую. Исполнять!
Чиновники, подталкивая друг друга, выскочили вон. Хорошо, что сукипов не так много в столице. А то по столь скудным приметам можно искать до скончания века.
Теперь графу Фларинскому осталось лишь ждать новостей. Единственное предположение, появившееся в его голове, можно сформулировать одним предложением. А не замышляет ли проклятая Синегория покушение на его величество? Пешая прогулка короля до собора Великих Мучеников – удобный момент для осуществления коварного плана. Иначе для чего в Вальстерум прибыл опытный вражеский боец? И не скрывается ли лучник под образом юноши аристократических кровей? Отравленная стрела, выпущенная из засады, может сразить кого угодно.

4.
Закончив трапезу, монахи расположились на жёстком ложе и тихонько переговаривались. Юноша так и не избавился от тревог и сомнений.
- Его преосвященство примет вас. Следуйте за мной, - в келью заглянул всё тот же пономарь. – Поторапливайтесь, братья, его преосвященство не любит ждать.
Монахи поднялись на ноги и поспешили вслед за пономарём.
Лестницы, коридоры, вновь серые стены и скрипучие деревянные ступеньки. Опустившись на второй этаж, гости прошли в малый зал, уставленный скамьями и высокими подсвечниками. На стене - образы святых и святое распятье. На столе среди прочих бумаг лежит раскрытый манускрипт, привезённый сукипами. Его преосвященство, гладко выбритый и ещё не старый человек в белой сутане, поднялся на ноги, встречая посланников епископа Илукского, и протянул руку.
Монахи упали на колени перед его милостью и смиренно поцеловали протянутый перст.
- Встаньте, дети мои, - кардинал благосклонно взирал на гостей.
- Ваше преосвященство, - монахи встали с колен, но продолжали смиренно клонить головы. – Его святейшество, епископ Илукский отправил нас, меня брата Тора и моего ученика, - старый сукип указал на юношу, - брата Мелиса в долгое путешествие в столицу. Его святейшество намерен посетить Вальстерум и принять участие в торжествах по случаю тридцатилетия восхождение на трон его величества Калевора IX. А нам надлежит должным образом подготовить визит.
- Я прочёл послание моего брата епископа Илукского, - несколько разочарованно проговорил кардинал и сел в жёсткое кресло, теребя тонкими пальцами чётки. – Меня сильно удивило намерение брата. Он стар и немощен. Боюсь, что он не перенесёт дальнее странствие.
- Ваше преосвященство, его святейшество до сих пор служит…
- Это не одно и то же, братья. Путь до Вальстерума далёк и опасен.
- Что же нам передать его святейшеству? – растерянно вопросил старый сукип.
- Я не стану противиться желанию епископа Илукского возможно в последний раз посетить столицу. Сделаю всё от меня зависящее. Я окажу вам полное содействие. Его святейшество примут с подобающим его сану почтением и вниманием. А ваши пожелания будут учтены. Вас поселят в обители недалеко отсюда. А теперь ступайте. Брат Юрк поможет вам.
Монахи поклонились.
- Господь с вами.
Монахи ещё раз поклонились и вышли из залы.

5.
- Докладывай, - граф Фларинский, сидя в своём кабинете на третьем этаже, исподлобья рассматривал подчинённого.
- Ваше сиятельство, монахи побывали на приёме у его преосвященства.
- Вот как? – тень удивления промелькнула на беспристрастном лице графа. – Цель?
- Они выдают себя за представителей епископа Илукского. Старого сукипа зовут брат Тор, молодого – брат Мелис. Цель приезда – подготовка визита епископа в столицу на период торжеств по случаю…
- Не сидится старику дома, - перебил граф докладчика. – Где монахи?
- Их поселили в обители святого Лукариха. Это по другую сторону от городского кладбища, совсем недалеко от собора. Его преосвященство велел помогать сукипам. Пока монахи в город не выходили.
- У нас есть осведомитель в обители?
- Нет, ваше сиятельство.
- Почему? – теперь лицо графа выражало искреннее удивление.
- Осведомитель умер в прошлом месяце. Мы до сих пор ищем замену.
- Долго возитесь.
- Но ваше сиятельство, монахи знают друг друга в лицо. А найти среди них…
- Ерунда, – граф поднялся на ноги и прошёлся по кабинету. – Плохо работаете. Монахи тоже люди. Такие же грязные, как и миряне. Среди них наверняка найдутся прелюбодеи, временами жаждущие женской плоти или плоти молодых монахов, найдутся и воришки.
- Но это дело случая, ваше сиятельство.
- Ищите.
- Стараемся.
- Значит, у нас нет своих глаз в обители?
- Нету, ваше сиятельство.
- Что ж, опекайте их снаружи. Если миссия епископа Илукского – это лишь предлог попасть в столицу, значит, сукипы ещё проявят себя.
- Стараемся, ваше сиятельство.
- Не спать по ночам! И вот ещё, при первой же возможности необходимо взглянуть на татуировку старого монаха.
- Вы сомневаетесь?
- Проверка не помешает.
- Сделаем. У меня есть на примете один торговец...
- Годится. А сей же час отправьте срочный запрос барону Ренгельту в Гедадию. Пусть выяснит, кого конкретно отправил епископ Илукский в Вальстерум. С подробным словесным портретом монахов. Ответ должен прийти не позднее следующей ночи.
Помощник склонил голову в знак согласия.
- Ступай.
Пока предполагаемые лазутчики никак себя не проявили. Но глупо надеться, будто бы враг опрометью кинется исполнять приказ начальства, причём не осмотревшись. Надо ждать и внимательно наблюдать. В столице предостаточно вражеских шпионов. Рано или поздно встреча обязательно состоится. Сукипы без поддержки соратников вряд ли смогут выполнить задание. Выявим всех по цепочке, а после захлопнем капкан. Впереди целая неделя. Времени предостаточно.
На дворе ещё не вечер, а лишь знойный полдень.

6.
Монашеская келья мало отличалась от кельи в соборе. Тот же аскетизм. Серый камень. То же распятие из морёного дерева на стене. Вот только постель двухэтажная.
- Я буду спать наверху, - старый монах забросил котомку с вещами на верхнее ложе.
- Нет-нет, это вызовет подозрение, - юноша воспротивился.
- Но ваше сиятельство, - шёпотом возразил воин со шрамом.
- Я всего лишь ученик, а вы мой наставник, брат Тор. Моё место наверху.
- Хорошо, - старый монах забрал котомку. – Сейчас явится брат Юрк, и мы с ним пойдём осматривать покои для епископа Илукского. А ты, брат Мелис, останешься здесь.
- Зачем?
- Посмотришь за нами.
- А повод остаться?
Старый монах достал из котомки кисет и извлёк из него сушёную травку.
- Возьми траву, намочи и натри ею лодыжку правой ноги. Средство проверенное. Кожа покраснеет и вспухнет.
Юноша запротестовал, но наставник был глух к мольбам. Пришлось подчиниться. Через минуту лодыжка действительно распухла.
- Хорошенько вымой руки, - старый монах приблизился к рукомойнику. – Кожа на руках более грубая, успеем смыть.
Едва монахи умылись и вытерли руки, как в дверь негромко постучали, и на пороге возник брат Юрк, темноволосый худой мужчина средних лет с хитрющими глазами и круглым добродушным лицом.
- Братья мои, - брат Юрк вознёс очи к потолку. – Я готов оказать вам любое содействие, какое только понадобится.
Видимо кардинал достаточно точно проинструктировал столичного монаха.
- Брат Юрк, - уведомил старый сукип, - мы пойдём вдвоём. К несчастью у брата Мелиса после длительного путешествия распухла лодыжка. Он не сможет нас сопровождать.
Юноша продемонстрировал покрасневшую кожу на ноге.
- Матерь Божья! – воскликнул удивлённый Юрк. – Я попрошу заварить травяного отвара. Это поможет.
- Лишнее, - сукип махнул рукой.
- Нет-нет, непременно, - визитёр кинулся к двери. – Я распоряжусь. А вы, брат Тор, подождите меня у ворот. Там и встретимся.
- Наблюдай за улицей из окна. Под нами ворота – выход из обители, - начал поучать юношу старый воин, когда брат Юрк скрылся за дверью. – Слишком много нищих и зевак. Тебе так не кажется?
- Возле монастыря всегда полно нищих и грешников.
- Смотри в оба. Не двинется ли кто-нибудь вслед за нами? Или вдруг подаст знак…
- Я понял, - юноша закивал головой.
- Только не высовывайся из окна. Через два колокола я вернусь, - сукип поправил меч, висящий на поясе. - Будь внимателен.
- Справлюсь, учитель.
- Пожелай удачи.

7.
В покоях царствует полумрак и тишина. На белоснежной постели мирно спит юная красавица, укрывшись простыней. Её спокойный и ровный сон не посмеет нарушить даже сам король.
Но на дворе уже позднее утро, уже давно пора вставать.
Девушка проснулась и сладко потянулась, щурясь от яркого солнечного света, пробивающегося сквозь приоткрытое окно. Её лицо украсила милая улыбка, она приподнялась, опершись на локти, осмотрелась, заметила на столе свежие фрукты и кувшин с молоком, а затем легко и грациозно вспорхнула с сонного ложа. Она приблизилась к огромному камину, взяла с каминной полки малюсенький колокольчик и довольно требовательно позвонила.
В опочивальню тут же вбежала запыхавшаяся девица в простеньком, но нарядном платьице с кружевными оборками.
- Вы проснулись, ваше высочество? – удивлённый голос сорвался с губ.
- Да и достаточно давно. Где ты пропадаешь, Грета?
- Купила вам свежие фрукты и молоко, ваше высочество, к столу вы опоздали, - служанка, не уступающая по красоте принцессе, надела передник и кинулась к кувшину с водой и к большой лохани, стоящей в дальнем углу комнаты. Принцессе необходимо умыться. – Ваша матушка уже бранила меня. Сказала, что вам вредно по ночам читать романы. Ночью следует спать, а не сидеть при свечах и мечтать.
- А батюшка? – принцесса скрылась за занавесом в противоположном углу опочивальни. Здесь девушку дожидался ночной горшок, украшенный великолепным орнаментом.
- Батюшка ничего не сказал.
Принцесса лишь рассмеялась. Через пару минут она выскользнула из-за занавеса. Служанка с большим кувшином в руках дожидалась госпожу посреди комнаты. Её высочество, ничуть не стесняясь Греты, поспешно развязала лямки ночной рубашки, нехитрый невесомый наряд мгновенно соскользнул вниз, и нагая красавица, перешагнув через шёлковую тончайшую полупрозрачную рубаху, залезла в лохань, наполненную водой. Грета поливала хозяйку тёплой водой из кувшина, а принцесса неспешно плескалась в лохани, поддевая ладошкой лепестки роз, плавающие в воде. Закончив водные процедуры, юная принцесса завернулась в широкую белоснежную простыню, встала на колени перед образом девы Марии, помещающимся тут же на стене вблизи постели, прочла коротенькую молитву, прося небесную заступницу о защите. Затем, поднявшись с колен, устроилась на изящной скамье напротив висящего на другой стене огромного зеркала в золотой резной оправе. А служанка, убрав кувшин и взяв в руки гребень, украшенный самоцветами, принялась любовно расчёсывать длинные девичьи локоны. Приблизительно через полчаса умелые руки прислужницы уложили волосы госпожи в изумительную причёску, по последней моде.
- Трубадуры в старину восхваляли королев рыцарских турниров, их тонкий гибкий стан, подобный виноградной лозе, светлые волосы, пышные кудри, весёлые и ясные глаза, кожу, подобную персику, губы алее, чем вишня. Прекрасную женщину сравнивали с розой – она нежна, хрупка, изящна, но с шипами - с упоением, взахлёб вещала служанка. – Ваше высочество, вы хороши. Вы - королева.
- Нет, милая, я пока не мечтаю об этом, - принцесса осталась довольна причёской.
Теперь необходимо одеться. Но голод, говорят, не тётка. Особа королевских кровей, кутаясь в простыню, добралась до стола и принялась за спелое сочное яблоко. Простыня скрывала спину и грудь, но только не хрупкие женские плечи.
- Как же не мечтаете? – служанка лукаво улыбнулась, наливая молока в кружку и разрезая дамским кинжалом сыр на ломтики. – Неужели сердечко чёрство? А как же ваш…
Служанка не успела договорить, указательный пальчик госпожи прильнул к её болтливым устам.
- Грета, ни слова больше.
- Да, - разговорившаяся прислужница мгновенно остепенилась.
- Ты проверяла тайник? – сыр, хлеб, молоко и фрукты сегодня составляли нехитрую трапезу девушки, проспавшей официальный завтрак. Хорошо, что у юной принцессы есть заботливая, догадливая и верная служанка.
- Проверю завтра на рассвете, ваше высочество. В нынешнее время дожди редки.
- Давно не было весточки, - дочка короля вдруг загрустила и мечтательно уставилась на канделябр. – Замени свечи.
- Заменю, - Грета тяжело вздохнула. – Всё сохнете. Ну, зачем он вам?
- Вот глупенькая! Разве можно приказать сердцу не любить?
- Хоть бы кого другого…
- А он чем хуже прочих принцев? Он статен, благороден и красив.
- Он принц Синегории. Враждебная держава. Да и видели вы лишь изображение на холсте, а портрет и приукрасить можно, - Грета вновь вздохнула, теребя в руках передник. - Ваш батюшка никогда не даст согласия…
- Знаю, - принцесса вовсе опечалилась.
- Ну, что же вы сидите и вздыхаете? – служанка переживала вместе с госпожой. – Вы кушайте, кушайте…
- Ах, Грета, Грета, - принцесса вдруг оживилась, душевно улыбнулась, отпила из кружки молока и повернулась к человеку, которому всецело доверяла, пожалуй, единственному во всем дворце. – Поедешь со мной за море?
- За вами хоть на край света.
- На край света? Нет, на край света не хочу.
- В Синегорию?
- Не знаю, - загадочно прошептала принцесса и накинулась на еду.
А потом, после скудной трапезы подошла пора наряжаться.
Принцесса – ещё не королева, но заслуживает самого великолепного и в тоже время немного скромного наряда. Рановато ей блистать будто на царствовании, но и показать себя следует с достоинством присущим особе королевских кровей. Платье цвета небесной синевы с серебристой отделкой кружевом и неглубоким вырезом спереди, целомудренно скрывающим девичью грудь, тщательно отглаженное, с раннего утра дожидается хозяйку. Ажурный воротничок-стойка, на нем спереди – бантик с цветочком; на лифе – серебристые кружева, рукава длинные, с буфами из полупрозрачной ткани, узкие манжеты тоже отделаны кружевом. На поясе по бокам – два больших банта из широких заморских лент. Юбка двухслойная: нижний слой – голубая нежная парча, верхний – бледно-голубой полупрозрачный шёлк, отделанный серебристыми бантиками и кружевами на подоле.
Прелесть!
Будущая королева, грациозно разведя руки в стороны и слегка их приподняв, терпеливо дожидается пока служанка затянет шнурки тугого корсета. Красота требует жертв и немалого запаса терпения.
Размеренная и почти беззаботная жизнь принцессы текла неторопливо. Ей дозволялось почти всё. Нельзя лишь вести себя недостойно, позоря королевский род. Надо быть хорошо воспитанной умницей. Но иногда девичий нрав бунтовал против традиций и обычаев. Принцесса не желала всецело посвящать себя, скажем, рукоделию, ей куда больше нравились прогулки верхом по окрестным полям и лесам в сопровождении брата и гвардейцев, плюс занятие боевым фехтованием. А с первого взгляда и не скажешь, что хрупкая стройная девушка, ныне разодетая в великолепное платье и чудесные дамские башмачки, при желании способна сойтись в поединке с двумя рыцарями. Ловкости и умения хватает, вот только силёнок маловато. Батюшка, временами присутствуя на уроках фехтования, с едва заметной усмешкой на устах взирал на дочь, облачённую в лёгкие боевые доспехи конного воина. А матушка с замиранием сердца и с молитвой на устах наблюдала за жестоким поединком юного дитя и могучего рыцаря, то и дело отводя взор и качая головой, особенно когда острый клинок противника был уже занесён над головой дочери и готов был обрушиться на родимую кровиночку смертоносным ударом. Не женское это занятие, надо прекратить ужасную бойню! Услышав отчаянный возглас королевы, венценосный супруг посмеивался и успокаивал жену, мол, не бойся, родная, это учебный бой, рыцарь поддаётся. Он не причинит вреда своей принцессе. Зато наше дитятко всегда сможет постоять за себя. Жизнь длинная, иногда преподносит неприятные сюрпризы. Пусть дочка будет готова к любым неожиданностям. Ведь впереди её ждёт замужество и жизнь в далёкой и чуждой стране…

8.
Старое городское кладбище – царство мёртвых, несмотря на внушительную площадь, жёстко ограничивалось по периметру царством живых – городскими застройками. А всему виной - нехватка места. Столица медленно, но уверенно разрасталась. Однако крепостные стены сильно ограничивали возможности градостроителей. Дома неумолимо рвались ввысь и жались друг к другу, образуя узкие улочки. Верхние этажи гораздо шире основания дома, нависают над головами пешеходов и всадников, почти полностью загораживают небо, превращая улицу едва ли не в длинный и чрезвычайно узкий тоннель. За долгие века существования Вальстерума крепостные стены переносили многократно. Ныне сохранились лишь современные укрепления и старые, возведённые ещё в прошлом веке. Старые стены уже давно оказались в черте города, мешали всем и сохраняли первозданный облик лишь по настоянию военных. Не дай бог случится, скажем, нашествие вражеской армии или бунт, тогда дополнительная защита не покажется лишней.
В прежние времена кладбище расширялось настолько, насколько заставляли потребности. Когда же постройки живых людей стали непреодолимым препятствием дальнейшему росту кладбища, покойников стали хоронить в могилах, уже употреблявшихся для погребения. Бывали случаи, когда хозяин могилы, которого трудно назвать именно хозяином могилы, а можно окрестить скорее постояльцем менялся едва ли не каждые пятнадцать-двадцать лет. При очередном погребении из могилы извлекались кости её прежнего жильца и благоговейно переносились в оссуарии, состоящие из подземелья и часовни, выстроенной над входом в царство мёртвых. В подземелье фрагменты скелетов аккуратно складывали в стенные ниши или прямо на полу, если все прочие места уже были забиты до отказу.
Толстые надгробные плиты выстроились стройными рядами под сенью высоких раскидистых деревьев. Беспокойно шумит листва, словно пытается поведать прохожим тайны усопших. Кладбище - замечательное место для прогулок. Здесь нет той скованности, присущей многоликой и галдящей узкой улочке, здесь нет грязи, здесь тишина и простор. Огромные цветники украшают могилы. Здесь дышится легко, и всё подчинено строгой атмосфере печали. Неудивительно, что горожане стремятся либо погулять, а у кого нет времени на праздное времяпровождение стараются хотя бы пройти через кладбище, пройти неторопливо и важно, вдохнуть сладкий и пьянящий аромат цветов, послушать пение птиц, при этом чётко осознавая, что все люди смертны…
Пока шли через кладбище к резиденции его преосвященства, брат Юрк наперебой расспрашивал гостя о положении дел в неспокойных южных провинциях. Но он почему-то, даже не дослушав брата Тора до конца, тут же перебивал старого воина и задавал очередной вопрос, будто старался успеть именно спросить, а не выслушать ответ собеседника хотя бы из вежливости. Брата Юрка интересовало всё, начиная от регулярных провокаций на границе с Синегорией и заканчивая временем созревания персиков.
А в обители святого Лукариха молодой монах, брат Мелис изнывал от тоски, перемешенной с беспокойством. Он сидел на жёстком ложе, опустив стопы в таз с горячим травяным отваром и смотрел в распахнутое окно. Странно. Никто из нищих и прохожих не обратил пристального внимания на двух монахов покинувших обитель. Вышли монахи из ворот и направились по своим делам. Велико ли диво? Нет. Только Мелису вдруг показалась, что одна нищенка, весьма грязная и безобразная на вид замахала костлявыми руками. Но она обращалась к соседке, точно такой же полуголодной горбатой оборванке, сидящей рядом. Более ничего выдающегося не произошло. Только когда после ухода брата Тора колокол пробил одиннадцать раз, между нищими разгорелась ссора, быстро переросшая в нешуточную потасовку. Трудно разобрать кто кого бил и за что. Но били жестоко. Подоспевшим стражникам разнимать было некого. Юркая голытьба, завидев издалека блюстителей порядка, мгновенно сорвалась с насиженных мест и растворилась в многолюдном городе, попряталась по щелям или смешалась с толпой горожан. А на мостовой в луже крови осталось неподвижно лежать изувеченное человеческое тело…
Брат Тор остался доволен покоями, которые по указанию кардинала отвели для постоя епископа Илукского и его свиты. Несколько замечаний, рекомендаций и вот – дело сделано. Брат Юрк услужливо и теперь уже не перебивая выслушал претензии посланника далёкого епископа и пообещал передвинуть мебель именно так, как просит гость. Ведь престарелому епископу действительно будет удобно сидеть у раскрытого окна и любоваться видом главной городской площади, возможно в последний раз. Да и спальное ложе следует разместить поближе к прочей мебели. Ведь трудно самостоятельно передвигаться дряхлому старику.
Обратный путь монахов по просьбе брата Тора шёл не кратчайшим путём через кладбище, а пролегал по шумным и узким улочкам вблизи монашеской обители. Торговцы разных мастей выглядывали из-под навесов, громко зазывая потенциальных покупателей. Народ сновал от одной лавки к другой, придирчиво рассматривая товар и справляясь о ценах. То и дело слышались возгласы, обличающие хозяев товара в недобросовестности, либо жадности.
И тут брат Юрк немало удивил спутника неописуемой прытью. Он вдруг кинулся к одной из лавок и буквально насильно вытянул из-под навеса маленького пронырливого человечка в грязной рубахе. Тот хотел схорониться в доме от обидчика в рясе, но не успел. Цепкие руки брата Юрка вытащили его на улицу, на всеобщее обозрение, да ещё за волосы. Народ расступился, предвкушая бесплатное представление. Монах и вырывающийся из его рук маленький плюгавый человечек оказались в центре всеобщего внимания. Брат Тор тоже невольно оказался рядом.
- Ах ты убогий! Прячешься? Продал душонку Дьяволу? Не смеешь взглянуть в глаза? А обманывать честных горожан совесть позволяет? Люди добрые, запомните этого мошенника и никогда больше не покупайте его презренный и гнилой товар. Он имел наглость поставить в обитель два воза гнилых овощей, прикрыв гниль сверху отборной морковью! Точно такой же товар он продаст и вам! Господь тебя накажет, презренный и нечистоплотный! Попомни мои слова!
Торговец пытался вырваться, извивался будто уж, выкрикивал слова оправдания, говоря, что его оклеветали. Но люди верили монаху, а не пройдохе торговцу. Нашлись и те, кто уже имел претензии к продавцу гнилых овощей. Обиженные кричали что есть мочи, заглушая все звуки в округе. Ситуация накалялась. Торговец быстро сообразил, что общественное мнение не на его стороне и спор может закончиться весьма плачевно для бессовестного проныры-торгаша. За мошенничество полагалось всеобщее порицание и уничтожение недоброкачественного товара, а за регулярный обман честных людей велено бичевать. В случае злостного нарушения – нарушителя изгоняли прочь из города. Пройдохе осталось только одно средство спасти собственную шкуру – вымолить пощаду. Он кинулся на колени и начал целовать рясу брату Юрку, после очередь дошла и до брата Тора. Сукип буквально ногами отбивался от презренного человечка, но тот упорно старался облобызать его стопы, моля о пощаде. Наконец торговец вновь переключился на брата Юрка, и брат Тор успокоился, даже отошёл в сторону. Так безопаснее.
В конце концов, народ решил бичевать нечистого на руку мелкого торговца-перекупщика. Стражники подхватили бедолагу под руки и потащили к ратуше. Свидетели, готовые подтвердить вину пройдохи, поспешили за блюстителями порядка. Брат Юрк сообщил спутнику, что не пойдёт на официальное разбирательство в городской совет, недовольных регулярным обманом торговца набралось более двух десятков. Справятся и без монаха. А сам брат Юрк будет рад если хитрому пройдохе всыпят два десятка «горячих», чтоб впредь не обманывал честных граждан.
Брат Тор лишь развёл руками в знак согласия и, озадаченно оглянувшись вокруг, последовал дальше по улице вслед за столичным монахом.

9.
Мольгедия занимала обширную территорию. С севера сухопутную границу омывали арктические моря. На востоке бесконечные лесные массивы позволяли государству практически бесперебойно торговать лесом, пушниной, прочими сопутствующими ресурсами. Особенно ценился корабельный лес. Западные степи примыкали к соседнему и вполне дружественному государству. На западе процветало скотоводство. А южные низменности Гедадии, испещрённые многочисленными полноводными речушками – рай для землепашца. В стародавние времена короли Мольгедии приложили немало стараний для расширения границ великого государства. Страна неизменно прирастала территориями за счёт более слабых соседей. Враждовали немилосердно. И с течением веков соседи вынужденно признали мощь огромного королевства. Мир, наконец, воцарился на некогда беспокойных границах Мольгедии. Наступила иная жизнь. Купцы помирили народы. Но эпоха благоденствия без серьёзных воин длилась не долго, всего пару веков. Как-то отец нынешнего короля Калевора IX, Калевор VIII, ещё в детстве наслушавшись рассказов о славных подвигах его предков, решил продолжить неизменную традицию экспансии. Откусить солидный кусок от соседнего государства король не мог. Не те времена. Но он решил воплотить в жизнь давнюю мечту предков, решил обеспечить выход южных провинций к тропическому морю. Ведь северные порты расположены далеко от торговых путей и замерзают зимой. Судоходство в холода практически парализовано. Для воплощения мечты требовался порт на юге. А где его взять, если выход к морю контролирует маленькое, но гордое государство Синегория? Вывод напрашивался сам собой. Синегория обязана подвинуться. И это несмотря на то, что маленькая страна никогда не питала вражды к огромному соседу. Всегда позволяла торговым судам Мольгедии спускаться по руслу реки Акмы к устью, фактически по своей территории и выходить на желанные просторы южных морей, а затем так же беспрепятственно возвращаться обратно. Конечно, Синегория взимала пошлину с любого иностранного корабля, но весьма невысокую. Мольгедия веками не имела своего выхода к тропическому морю, да и военного флота на южных рубежах у неё не было, только речная стража на реке Акме в тех местах, где граница, разделяющая два соседних государства, точно проходила по руслу реки. Зато Синегория, благодаря протяжённой морской границе, испокон веков развивала мореплавание, располагая многочисленными торговыми и военными флотами. А Мольгедии оставалось лишь вздыхать и завидовать. Но Синегория не могла выжить без поставок корабельного леса. Торговал столь ценным товаром – северный сосед. Ведь львиную долю территории Синегории занимали труднопроходимые горы - места не самые удобные для обитания человека. Единственным райским уголком был, пожалуй, обширный остров Дигбискрин, лежащий в непосредственной близости от побережья, ныне вотчина брата короля Синегории. Фактически Синегория делилась на две неравные и такие разные части: материковые горы с небольшими долинами и низменностями у границ с Мольгедией и плоский как блин богатый ресурсами остров, где процветало земледелие, скотоводство и добыча морепродуктов. Зато горные области изобиловали шахтами и выходами на поверхность мощных пластов угля и поваренной соли. Без металлов, добываемых в Синегории и без дешёвой поваренной соли экономика Мольгедии не могла процветать. Равно как Синегория сильно зависела от поставок леса, пеньки и сельскохозяйственной продукции из Мольгедии.
Однако хищническая политика зарвавшегося Калевора VIII и его окружения поставила некогда дружественные народы на грань войны. Посеяло раздор между людьми, считавшими друг друга едва ли не братьями. А ведь до этого момента веками жили в добрососедстве!
Стратеги Калевора VIII, проникнувшись идеей господства на южном направлении, долго и в строжайшей тайне разрабатывали план ограниченного и молниеносного вторжения в Синегорию. Гористая и трудно контролируемая территория им не нужна. Надо лишь создать узкий коридор, захватив северное побережье и разветвлённое устье реки Акмы, там, где преобладают плодородные заливные низины и тем самым выйти к морю, построив несколько городов-крепостей на оккупированной территории. А проклятые горы останутся на другом берегу. Главную проблему, мешающую реализации коварного плана, создавал флот Синегории. И для его нейтрализации был придуман нетрадиционный способ. Мольгедия пока не собиралась воевать на море, точнее в те времена не могла составить конкуренцию Синегории - мореходной державе. Зато сухопутные войска северного соседа заставляли трепетать от страха любого потенциального противника.
Но беда в том, что Синегория не считала северного соседа врагом. Скорее наоборот. В стародавние времена славные когорты Мольгедии по просьбе королей Синегории неоднократно спасали маленькую страну от нашествий завоевателей, сбрасывая в океан многочисленные вражеские десанты. Население встречало солдат с цветами и улыбками на устах. Ещё сто лет назад синегорцы не поверили бы в то, что воины дружественной державы однажды вторгнуться на их территорию уже в качестве оккупантов.
Однако амбиции Калевора VIII оказались выше традиций добрососедства и экономической целесообразности. Король уверовал, что южный порт позволит компенсировать неизбежные потери в торговле с Синегорией. Синегория хоть и была важным торговым партнёром Мольгедии, но далеко не единственным и занимала далеко не первое место по товарообороту. Синегорией – традиционным, но малозначимым союзником пренебрегли в угоду имперским помыслам, в угоду безграничным возможностям, которые предоставлял бескрайний тропический океан, а также свой торговый и военный флот на южных рубежах. Судьба маленькой и гордой державы предрешена.
Король Синегории не желал верить лазутчикам, доносившим о масштабных военных приготовлениях северного соседа. Быть того не может! Ведь братья навеки. Как же так? Но факты – вещь упрямая. Дипломаты маленькой и пока дружественной страны пытались получить внятные разъяснения от Калевора VIII. Но Вальстерум лишь расшаркивался в реверансах, нагло врал, твердя о добрососедстве и взаимопомощи. Однако тучи постепенно сгущались над Синегорией. И очень скоро гордая страна уже не питала иллюзий, а готовилась отразить агрессию. Но что она могла противопоставить многочисленным когортам армии Мольгедии? Флот не умеет плавать по суше. А наземные силы так малы… прошла мобилизация населения…
Однажды утром, на рассвете тяжело экипированная конница северного соседа повсеместно перешла границу и, наступая гигантскими клиньями, легко расчленила оборону Синегории. В образовавшиеся бреши хлынули когорты пеших воинов, неся с собой смерть и разрушение. Синегорцы отчаянно сопротивлялись, но уже на третий день боёв огромные потери заставили их отступить за реку Акму. Теперь новая граница между двумя государствами проходила точно по руслу полноводной реки. Северный берег полностью контролирует Мольгедия. А устье реки – это долгожданный выход в южное море. Здесь жизненно необходимо построить крепость и огромный порт. Но именно здесь честолюбивого Калевора VIII ждали первые неприятности. На море господствовал мощный флот Синегории. Он не позволял строить береговые укрепления. Плюс снабжение армии было затруднено огромными расстояниями и действиями партизан в тылу. Но Мольгедия не привыкла пасовать перед трудностями. Оккупировав сначала устье реки, а затем и всю бухту, в которую впадала река, завоеватели достигли поставленной цели. Высокие горы не позволяли армии Синегории серьёзно беспокоить оккупантов с флангов или с тыла. А с флотом Синегории справились довольно легко, затопив на мелководье старые корабли у узкого, будто бутылочное горлышко входа в спокойную бухту. Теперь можно неторопливо возводить оборонительные сооружения как в бухте, так и вдоль русла широкой пограничной реки, можно спокойно строить военный флот и зачищать захваченную территорию от взбесившихся, патриотично настроенных синегорцев, можно отправить на поселение в новые земли солдат, крестьян и голытьбу. Практика, проверенная веками.
В результате Мольгедия добилась своего, получив «окно» в тропический океан и возведя порт Дарадин в устье реки Акмы. Синегория превратилась в лютого недруга. Регулярные стычки на море далеко не всегда заканчивались победой северного гиганта. Но мощь военного флота Мольгедии крепла год от года. В конце концов, Синегория, стиснув зубы, смирилась с неизбежной потерей родной земли и предательством бывшего друга. С тех пор прошло пятьдесят лет. Срок достаточный для того, чтобы у ныне живущих людей стёрлись благие воспоминания о прежней дружбе между двумя народами. Последнее крупное сражение на суше случилось около двадцати лет назад. Оно вошло в историю как Дарадинская компания. Маленькая Синегория ничего не добилась, не смогла штурмом взять город-порт Дарадин, лишь понесла невосполнимые потери, в том числе погибла элита королевской гвардии – рыцари ордена Чёрного тигра. Больше гордый народ не пытался силой оружия восстановить историческую справедливость. Пришлось уступить наглости более сильного соседа. Но боль в душе осталась и жила в сердцах непокорных синегорцев.
Обе державы пострадали от имперских амбиций Калевора VIII. Торговый оборот между странами официально упал до нуля. Зато процветали перекупщики из других стран и контрабандисты. Синегория лишилась прямых поставок дешёвого корабельного леса и зерна, а Мольгедия, в свою очередь, закупала по более высоким ценам металлы и соль у перекупщиков, строила собственные рудники и развивала металлургию. Пришлось. Свято место пусто не бывает.
Однако учитывая совокупность факторов: неисчерпаемые запасы природных ресурсов, торговлю через южное «окно», можно с уверенностью утверждать, что по большому счёту Мольгедия оказалась в выигрыше от позорной войны. Чего нельзя сказать о Синегории. Горечь от смертельной обиды постепенно сгладилась в памяти потомков, но маленький и гордый народ больше никому не верил.

10.
Вдоль главных дорог Мольгедии, связывающих далёкие провинции с метрополией, на равноудалённом расстоянии друг от друга одиноко возвышаются сторожевые башни - символы государственности. Круглые каменные исполины с зубчатыми стенами и немногочисленными гарнизонами призваны защищать путников от обнаглевших разбойников.
Вокруг башни со временем вырастала целая деревушка. А солдаты на поселении обзаводились семьями и несли не только караульную службу, но и занимались приусадебным хозяйством или ремесленничеством. По сути, гарнизоны только числились в действующей армии, на самом же деле представляли собой скорее народное ополчение. Сельские солдаты поддерживали порядок вдоль главных артерий страны, передавая должность и жалование по наследству, от отца к сыну.
А ещё башни выполняли иную, не менее важную функцию. Они входили в единую систему быстрой связи между удалёнными провинциями громадного королевства. От Легарзии до Гедадии важная государственная депеша доходила менее чем за шесть часов. Гораздо эффективнее любого самого быстроногого скакуна, либо голубиной почты.
Вот над башней взметнулся столб цветного дыма. Так привлекали внимание дозорного с соседней башни. Цвет дыма означал готовность либо вести приём, либо передачу информации. Далее работали сигнальщики с разноцветными флагами. А на соседней башне специальный человек, глядя в подзорную трубу, внимательно записывал депешу. После информация передавалась по цепочке до пункта назначения. Служащие пропускали через себя зашифрованные сообщения и даже не догадывались о содержании депеши. После подтверждения доставки черновые записи уничтожались. Открытым текстом передавался лишь адрес. Далее, когда послание достигало пункта назначения, служащие сортировали информацию по степени важности и направляли депеши конечному адресату, слово в слово, знак в знак.
Чётко отлаженная система работала практически без сбоев. Помехой могла быть лишь скверная погода, ограничивающая видимость. А ночью вместо сигнальных флагов применяли костры и совершенно другую азбуку.
Сегодня посредством сигнальных башен депеша графа Фларинского была благополучно доставлена в Гедадию и вручена барону Ренгельту, официальному представителю Тайной канцелярии. Ответ не заставил себя долго ждать. Уже ближе к вечеру подробное описание настоящего брата Тора и его спутника лежало на столе графа Фларинского.
Факты собраны. Прочь любые сомнения! Татуировку на ноге мнимого сукипа видел пройдоха торговец, он же осведомитель Тайной канцелярии. Иначе почему все нечистоплотные деяния сходили проходимцу с рук, будто с гуся вода? Только поэтому. А настоящий брат Мелис оказывается гораздо старше двойника, да и жирный брат Тор мало напоминает сухопарого воина-ветерана…
Епископ Илукский не посылал в столицу грозных сукипов. Его святейшество направил в Вальстерум тихих и набожных монахов. Мир их праху…
Теперь графом Фларинским овладел привычный хладнокровный азарт. Он любил обыгрывать вражеских лазутчиков, используя вместо шахматных фигур обыкновенных людей. Причём вельможу совершенно не печалили срубленные головы, как в стане врага, так и в него собственном. Цель всегда оправдывает средства. Разве Мольгедия может считать себя сильной державой, если тылы кишат шпионами и бунтарями? Нет, не может. В какой-то мере граф Фларинский был патриотом и радел за процветание родимой стороны, ловя шпионов. Но его противоречивая и беспощадная душа скрывала и кое-что иное. Он до умопомрачения обожал азартные игры, но, конечно, в кости не играл. Предпочитал игры иного рода, которые щекочут нервы, от которых стынет в жилах кровь, игры человеческими судьбами. Игры, порождающие животный страх, страх, убивающий целые города. Его забавляло и вдохновляло хождение по острию клинка.
Граф часто носил чёрный камзол и длиннополую шляпу, уподобившись лекарю. И это символично. Он сравнивал свою деятельность с работой врача, удаляющего опухоль. Неприятное занятие, но иначе больного не спасти, гангрена перекинется на здоровую плоть и погубит весь организм. А угрызения совести оставим для стариковских исповедей.
Граф Фларинский - отпрыск знатного и богатого рода мало заботился о дополнительной наживе, не был жаден до чужого добра. Однако временами с маниакальным наслаждением тратил казённые средства, раздавая направо и налево подачки осведомителям и доносчикам. Чем снискал славу хоть и беспощадного, но щедрого душегуба.
Агенты Тайной канцелярии в Вальстеруме замерли, притаившись в засаде, будто пантеры перед прыжком. Удавка сжимается. Главное, не спугнуть добычу раньше времени. Брат Тор и брат Мелис, напрасно вы пожаловали к нам в гости из враждебной Синегории. Сидели бы дома. Нелепая случайность не позволила вам сохранить конфиденциальность. Тем хуже для вас. Стражники у ворот хоть и матерые взяточники, но когда речь идёт о безопасности державы все-таки вспоминают о служебных обязанностях.

11.
Брат Тор вернулся в обитель через два часа, как и обещал. Колокол на ратуше действительно успел пробить две серии ударов.
- Ничего необычного, - молодой сукип встретил напарника беспокойным взглядом.
- Трудно избавиться от мысли, что за тобой всё время приглядывают, - Тор устроился на жёсткой лежанке и вытянул уставшие ноги, положив меч рядом с собой. Армейская привычка. – Город большой, шумный. Отдохну немного.
- Вы скучаете по дому? – молодой Мелис сидел у окна.
- Ничего, ваше сиятельство, - прошептал наставник. – Скоро всё закончится.
Парень лишь кивнул головой.
- Меня не оставляют сомнения, правильно ли мы поступаем? – молодой монах тяжело вздохнул, не отрывая глаз от окна.
- Я солдат и беспрекословно выполняю приказы вашего кузена, - Тор закрыл глаза. – А вы можете позволить себе такую роскошь, как сомнение.
- Нет, не могу, - честно признался Мелис. – Поступки царствующей семьи Мольгедии заслуживают самого жестокого наказания.
- Тогда к чему сомнения?
- Сейчас мы поступаем подло, словно разбойники какие-то.
- Да, честь и благородство нынче - пустой звук. Но ведь и они однажды поступили подло…
- Но не следует уподобляться им.
- Подставить вторую щеку?
- Нет. Тогда нас сгноят.
- Вот вы и получили ответ на свой вопрос, ваше сиятельство.
Брат Мелис вновь тяжело вздохнул и отошёл от окна.
Старый сукип тем временем кряхтя поднялся на ноги, задрал рясу, извлёк из ножен кинжал, скрытый под монашеским одеянием и совершенно спокойно полоснул обоюдоострым кончиком короткого клинка по злополучной татуировке на ноге. Ни капли сомнений. Чёткое и выверенное движение твёрдой руки.
- Что вы делаете? – парень внимательно наблюдал за напарником.
Брат Тор поведал о встрече с торговцем, который в панике бросился в ноги к монахам, спасая свою шкуру.
- Он мог видеть татуировку, - Тор извлёк из котомки лоскут белой ткани, оторвал полосу и обмотал порез чуть выше щиколотки. Через минуту кровь пропитала тряпку и проступила наружу. – Вот теперь похоже на рану. – Сукип остался доволен, осмотрев перевязь на ноге.
- Вы тоже боитесь, - сделал вывод молодой монах.
- Не боятся лишь покойники, - Тор вновь опустился на ложе. – Им уже всё равно. А мне не хочется сгинуть по-глупости в застенках Тайной канцелярии.
- Удовольствие не из приятных.
Брат Тор неожиданно рассмеялся.
- Я попросил брата Юрка передать послание его святейшеству епископу Илукскому. Мы выполнили его поручение, - старый сукип вновь рассмеялся, перейдя на шутливый тон, - и ждём дальнейших указаний.
- А если нам прикажут вернуться в епископство?
- Тем лучше для нас. Наше исчезновение никого не встревожит.
- Верно. Но сегодня ночью мы должны положить манускрипт в тайник.
- Обязательно. И проследить…
- После двух часов ночи город вымирает. Даже ночной патруль спит.
- А кому хочется бродить с колотушкой по тёмным улочкам?
- Я спущусь из окна по верёвке. Положу послание в тайник. Тем же путём вернусь обратно.
- Не отпущу вас одного, - брат Тор покачал головой.
- Но ваша рука! – возразил юноша. – Вы не сможете.
- Постараюсь.
- Вам не взобраться в окно по верёвке.
- Будет трудно. Рука плохо слушается.
- Нет, нет, останьтесь. А утром проследите за тайником.
- Но ваше сиятельство, ночью можно встретить воришек и бандитов…
- Я сумею постоять за себя.
- В одиночку?
- Ничего. Буду осторожен.
- Нет.
- Останьтесь. Я справлюсь. А потом исчезнем.
Старый сукип хмурился от неудовольствия. Ему не хотелось отпускать юношу одного, да ещё ночью. Но он понимал, что напарник прав. Спуститься вниз воин сможет, а вот вернуться тем же путём в келью не позволит левая рука, изувеченная в боях.
- Хорошо, - нехотя согласился Тор. – Но меня беспокоит мысль, что я не смогу вам помочь…
- Если за нами следит Тайная канцелярия, то даже вы будете бессильны, - подытожил брат Мелис.
- Что верно, то верно.

12.
- Доброе утро, маменька, - принцесса Амирия чинно вошла в роскошные покои королевы и застала родительницу одиноко сидящей за дамским письменным секретером и перебирающей срочные депеши. Черепаховые пластины массивного корпуса письменного шкафа были покрыты завитками и растительными узорами из чеканной золочёной бронзы и экзотических пород дерева. А выдвижные ящички имели хитроумную систему запоров.
Дочка, не дожидаясь приглашения, проследовала в залу, оббитую дорогими заморскими обоями и, приблизившись к матери, сердечно поцеловала родительницу в щеку.
- Да какое же утро? – королева отложила бумаги и недовольно покачала головой, глядя на непослушное дитя. – Обед на дворе.
Принцесса пропустила укор мимо ушей. Не впервой.
- Хорошо ли я выгляжу, матушка? – дочка расправила складки подола длинного платья и, слегка присев и наклонив голову, улыбнулась заискивающей улыбкой.
- Вот лиса, - мать усмехнулась, взмахнув рукой. – Ты у меня красавица. Несомненно. Однако если будешь часто читать по ночам рыцарские романы, то под глазами появится болезненная синева, - королева назидательно подняла вверх указательный палец. – Я сегодня бранила Грету. Но разве может она несчастная приказать тебе спать?
- Напрасно вы её обижаете, матушка.
- Больше не стану. Теперь я сама возьмусь за вас, ваше высочество.
- Но матушка! – принцесса скривила алые губки.
- Именно так, дитя моё. Твоё бессмысленное увлечение начинает меня беспокоить. Я смирилась с фехтованием, да и то по настоянию батюшки. Это ремесло действительно полезное, пусть и мужское. Но читать по ночам глупые романы о сказочной и несбыточной любви…
- Матушка, - плаксиво канючила дочка.
- Я запретила впредь доставлять тебе эти глупые романы. Не вздумай просить Грету бегать по городу в поисках торговцев книгами. Иначе прикажу обыскивать её при входе во дворец.
- Хорошо, матушка, - принцесса тяжело вздохнула и вынужденно смирилась.
- Дитя моё, тебе следует готовиться к торжеству. Сегодня придут портные. Вы уже думали о новом платье? В чём вы предстанете перед народом на праздничном шествии?
- Ой, маменька…
- Так и знала, что твоя голова занята чепухой. Пора прекратить ночные бдения! Хватит спать до обеда! Займитесь приготовлениями к празднеству, ваше высочество. Не огорчайте батюшку.

***

После обеда принцесса Амирия вернулась в свои покои. Встав у зеркала, она капризно позвала служанку:
- Грета, приготовь наряд для верховой езды.
- Мужской? – служанка выглянула из-за занавеса в дальнем углу комнаты.
- Конечно.
- И как только батюшка дозволяет вам? В прежние времена за подобные шалости сжигали на костре…
Прислуга скрылась в смежном помещении.
- Не ворчи, Грета. Какая же ты будешь в старости, если сейчас ворчишь по пустякам? Поспеши. Анрель не станет дожидаться меня целый час.
- И брат балует вас, - служанка вернулась в опочивальню, неся мужской наряд для верховой езды: шёлковый камзол, белоснежную рубашку, жилет, короткие узкие панталоны, белые шёлковые чулки, чёрный плащ, шапочку с пером и кожаные башмачки.
Принцесса тем временем поспешно снимала с себя ювелирные украшения, вытаскивала шпильки, уничтожая прекрасную причёску, а после и вовсе распустила волосы. Длинные каскады волос закрыли плечи. Служанка помогла снять платье, расстегнув потайные застёжки и развязав тугие шнурки корсета. Процедура облачения в мужскую одежду заняла гораздо меньше времени, чем утреннее переодевание в дамское платье. Заплетя волосы хозяйки в тугую косу и свернув их на затылке в аккуратный узелок, Грета завершила перевоплощение принцессы в мужчину, надев на голову Амирии шляпу с коротеньким, но изящным пером. В итоге: перед зеркалом в покоях принцессы стоял паренёк лет пятнадцати, чрезвычайно женственный на вид, но многие юноши благородных родов отращивали длинные волосы вплоть до плеч, пользовались косметическими средствами и холили себя, словно девушки на выданье. Нынче мода такая. Однако младые вельможи всё же были мужчинами. А их легко принять за девицу, особенно, если не брать во внимание мужское платье. Потому любой прохожий, встретив переодетую принцессу Амирию, решил бы, что видит перед собой отпрыска благородного семейства, мужчину, но никак не женщину. А вот если с прекрасной головы принцессы вдруг слетит шапочка и унесётся прочь, подхваченная порывом ветра… только тогда обман станет очевиден.

***

Шесть вооружённых гвардейцев возглавляли кавалькаду, чинно покинув королевскую конюшню. Группа всадников, выехав за дворцовые ворота, неспешно поскакала по мощёной улочке вдоль высокой каменной ограды, скрывающей от посторонних глаз королевский дворец. Гвардейцы расчищали путь наследнику престола, принцу Анрелю, молодому человеку лет двадцати с хвостиком. Расчищали дорогу то окриками, то нагайками. Чуть позади дородного принца следовала немногочисленная свита из отпрысков самых благородных родов Мольгедии – таких же холёных и богато разодетых баловней судьбы. Замыкали процессию десять гвардейцев.
Гулко цокали копыта по мостовой. Народ расступался, пропуская кавалькаду, кланялся, провожая наследника престола любопытным взглядом. Принц Анрель, гордо восседая в седле, иногда вскидывал правую руку вверх, нехотя приветствуя подданных. Таков старинный обычай. Его высочество, судя по экипировке, собрался совершить прогулку по окрестностям столицы в сопровождении друзей и охраны. И никто бы из горожан не заметил среди свиты юную принцессу. Мальчишка на коне, да и только. А одноручный меч-то ему зачем? Того и гляди порежет себе невзначай нежный пальчик. Вот смеху-то будет!
Стража северных ворот выстроилась как на параде, разогнав горожан и очистив от крестьянских повозок проход в арке. Офицер вытянулся по струнке, держа меч на уровне груди остриём к небесам и приветствуя его высочество. Простой люд столпился за спинами солдат и беспардонно глазел на бесплатное диво. Переодетые чиновники Тайной канцелярии внимательно всматривались в толпу. Не приведи господь, если кто-нибудь из простолюдинов кинется в сторону кавалькады. Разорвут несчастного, как пить дать разорвут на куски, словно псы цепные.
И вот, торжественно покинув мрачные крепостные стены, кавалькада пришпорила лошадей, вырвалась на необъятные просторы полей и лугов. А впереди уже видна опушка леса. Речка блестит на солнце. Вот где раздолье! Вот когда душа поёт и восторгается от неописуемой красоты родной земли.
Принцесса больше не пряталась среди свиты от любопытных глаз и открыто скакала на послушном откормленном рысаке рядом со старшим братом, стремя в стремя, весело беседуя. Навстречу попадались крестьяне и кланялись господам. А кавалькада, поднимая лошадиными копытами клубы пыли, следовала своей дорогой. Как хорошо властвовать, а не пресмыкаться!
Жизнерадостной девушке была неведома печаль. Её беззаботная жизнь текла ленивым ручейком. Отец и мать души в ней не чаяли, балуя дочку. А брат всей душой любил сестрёнку. Амирия не знала, что в тот момент по городу носились два странных сукипа, стараясь обнаружить наружное наблюдение. А граф Фларинский, в свою очередь, изучал вражеских лазутчиков, рассматривал, будто букашек через увеличительное стекло. Так же девушка не догадывалась, что очень скоро судьба преподнесёт ей неприятный сюрприз.

13.
Ночь словно тёмный саван внезапно накрыла огромный город. Постепенно смолкли голоса за окном. А ночные птахи и цикады, будто надзиратели, вдруг объявились и затянули на все лады свою нехитрую песню. Бабочки кружили вокруг горящего факела у дома напротив, едва ли не касаясь хищного языка пламени.
Отстояв вечернюю службу и молясь от всей души господу, брат Тор и брат Мелис постно и запоздало отужинали и, пообщавшись для отвода глаз с прочими монахами, вернулись в келью. Лучина мерцала, даря неживой тусклый свет. Сегодня на службе юный Мелис очень усердно просил господа бога о заступничестве, о справедливости. Сегодня его жизнь совершит крутой поворот. Пока ещё не поздно покинуть пределы вражеской столицы, пока ничего не совершено, путь открыт. А потом… потом обратной дороги не будет. Но юноша не привык трусливо убегать, уподобившись зайцу. Отчасти он сам избрал свой нынешний путь, отчасти не смог отказать кузену. Брат Мелис никогда не был шпионом и не собирался становиться им в дальнейшем. Он не мог объяснить причину, побудившую его, отпрыска благородного и гордого рода тайком пробраться в столицу враждебного государства рискуя навсегда сгинуть в мрачных подвалах Тайной канцелярии. На самом деле причин было несколько. И просьба кузена была далеко не на первом месте. Что ж, этой ночью всё свершится, чему быть, того не миновать.
После обеда монахи-лазутчики бродили по городу, общаясь со случайными людьми, спонтанно выбирая из толпы первого встречного, тем самым привлекая к горожанину внимание, и пытались понять, следят ли за сукипами, контролирует ли хитрый граф Фларинский каждый их шаг. Монахи то расходились, то вновь встречались в заранее условленных местах, используя различные ухищрения для обнаружения возможной слежки. Исколесили весь город до ломоты в ногах, до мозолей, но так ничего подозрительного и не обнаружили. Люди, к которым они специально привлекали внимание потенциальных соглядатаев, так и остались одиноко стоять на улице возле своих лавок. К ним никто не подошёл, ни через час, ни через два часа.
Брат Тор остался доволен, хоть и едва отстоял вечерню на одеревеневших ногах. Да, молодость не вернуть. Если юный и полный жизненных сил Мелис к вечеру чувствовал смертельную усталость, то что же тогда ощущал престарелый воин в столь преклонном возрасте? Впрочем, лицо Тора оставалось беспристрастным. Он умел достойно сносить любые тяготы.
И вот наступила первая ночь, проведённая сукипами в столице.
Брат Тор дал юноше возможность отдохнуть, после ужина заставил его поспать. А сам долго лежал на жёсткой подстилке, глядя в никуда и неизвестно о чем думая. Старый воин волновался за ученика, он любил его как собственного сына. Но такая уж у лазутчиков доля. Нет места в душе для сомнений и угрызений совести. Волноваться можно, но сомневаться нельзя.
Колокол на башне пробил два раза. Худой растущий серп далёкой луны спрятался за плотные облака. Темень за окном хоть глаз выколи. Где-то во дворе заунывно воет собака, да гугукает на кладбище филин.
- Проснитесь, ваше сиятельство, - старый сукип растолкал спящего юношу. Тот едва не подпрыгнул от неожиданности. Нервы брата Мелиса напряжены, словно тугая тетива арбалета. Парень успокоился, рассмотрев сквозь ночной мрак лицо наставника, и осторожно спустился на пол, оставив спальное ложе.
Разговаривать особо не о чем. Юноша прекрасно знает маршрут, по которому следует двигаться в сторону королевского дворца. Надо лишь привязать верёвку к массивному основанию стола и спустить другой конец в раскрытое окно. Манускрипт, спрятанный в специальном кожаном мешочке, молодой сукип засунул за пазуху, молча обнял наставника, перекрестился на образ, прихватил с собой меч и вскочил на каменный подоконник. А брат Тор уселся для подстраховки на стол, где собирался просидеть вплоть до возвращения ученика, молясь одними губами и вслушиваясь в ночную тишину…

14.
- Ваше сиятельство, ваше сиятельство, - слуга разбудил графа Фларинского. Тот спал в своём кабинете, укрывшись плащом, как солдат на марше. Всегда готов к бою. Ночь – обыденное время для свершения «тёмных» делишек. Надо быть начеку. Чаще всего именно ночью враг начинает действовать.
Граф поднял голову с подушки, без малейшего укора взглянул на подчинённого, протёр глаза и поднялся на ноги, пригладив растрёпанные волосы.
- Зажги свечу, - приказал он.
Когда тусклый свет осветил мрачную серую комнату, глава Тайной канцелярии подошёл к столу, отпил воды прямо из кувшина и, кряхтя, уселся в кресло.
- Докладывай.
- Молодой сукип покинул обитель, идёт по улице краснодеревщиков в сторону площади.
- Он что прямо из окна вылез?
- Спустился по верёвке, - с готовностью уточнил слуга. – Четверо наших людей крадутся следом. Ещё шестеро сопровождают по параллельным улицам. Остальные…
- Не спугните, - граф покачал головой.
- Не спугнём, ваше сиятельство. Темень хоть глаз выколи.
- Вот и выколю, если провороните, - совершенно беззлобно пообещал Фларинский.
Отпустив слугу и велев немедля докладывать о любых изменениях маршрута следования лазутчика, он развернул перед собой холст с изображением подробной карты города и провёл указательным пальцем вдоль улицы краснодеревщиков. Нет, через площадь сукип не пойдёт, свернёт на соседнюю улицу. Вот только в какую сторону? Долго ли будет кружить по спящему городу? Как лучше распределить людей? Как исключить всякую неожиданность? Сегодня днём агенты Тайной канцелярии не поддались на провокацию врага, не стали открыто проверять горожан, к которым обращались шпионы Синегории. Старого воробья на мякине не проведёшь. Пусть лазутчики думают, что граф Фларинский ни о чем не подозревает, пусть мнимые монахи осмелеют и проявят себя. Посмотрим у кого нервишки крепче. Тяжело тебе сейчас, молодой сукип, поджилки трясутся, но кто же тебя заставлял лезть в пекло? Никто тебя не приглашал в гости. Граф усмехнулся, злорадствуя и предвкушая скорую охоту на человеческую дичь. Вот удивятся лазутчики…
Размышления прервал слуга, видимо поступило новое донесение.
Выслушав подчинённого и разрешив ему удалиться, граф склонился над картой и удивлённо хмыкнул. Маршрут, по которому движется сукип, на первый взгляд кажется бессмысленным. Сейчас лазутчик, прежде обойдя стороной главную площадь, прямой дорогой следует по направлению к королевскому дворцу. А дворец – самое охраняемое здание в городе. Чушь! Нет, нет, скорее всего, юноша не трус и самое главное не глуп, он путает следы. Он свернёт куда-нибудь. А что если им просто движет животный страх? Что если он импровизирует?
Следующий доклад привёл графа в ярость.
- Ваше сиятельство, на него напали грабители, - выпалил с порога слуга, тараща испуганные глаза. – Они… дерутся.
- Ну, так помогите ему! – взревел глава Тайной канцелярии.
- Как? – подчинённый опешил.
- Откуда я знаю как! Думайте! Голова у вас на плечах. Пока на плечах, - последнее предложение граф произнёс с недвусмысленным акцентом.
Слуга убежал из кабинета от греха подальше.
- Если его убьют…
Концовку реплики слуга не расслышал, ибо успел захлопнуть дверь за собой, да и слышать не хотел.

15.
Страху в эту ночь брат Мелис натерпелся предостаточно. Его окружала ночная мгла и почти полное безмолвие. Приглушенный лай сторожевых собак – не в счёт. А тёмные стены домов нависли прямо над головой, загораживая небо и создавая довольно неприятное впечатление от замкнутого пространства. Непонятно откуда появится опасность, толи из-за угла, толи свалится на голову сверху. Сердце парня гулко стучит в груди. Слух и зрение обострились настолько, что монах улавливал едва ли не каждый робкий шелест листочков на кустах, а кожа осязала легчайшее, но приятное дуновение свежего ветерка.
Узкий серп луны, наконец, выглянул из-за плотных облаков. Видимость улучшилась. Молочный свет уныло освещал улицу. Теперь можно рассмотреть стены домов.
Внезапно ужас сковал тело юноши, заставил остановиться. На перекрёстке, из-за угла дома неспешно и бесшумно выплыли две чёрные фигуры. Свет неполной луны придал им жуткий облик, словно перед монахом возникли демоны. Незнакомцы молча встали поперёк улочки, загородив проход. Они выжидали, демонстративно сложив руки на груди, старались рассмотреть запоздалого путника. У одного человека, весьма крепкого на вид, на поясе висит внушительного размера булава, а второй вооружён мечом.
- Кто это бродит по ночам? – прохрипел дюжий бугай, как бы невзначай прикоснувшись к булаве.
- Да это монах, - рассмеялся второй. – Что с него взять?
- Монахи в такую пору не ходят, - бугай, видимо, покачал головой. – Монахи в эту пору спят и видят в сладком сне, как в раю развлекаются с девственницами. А двенадцать апостолов их подзадоривают. Не ублажил в срок – отправляйся в ад.
- Говоришь так, словно там был, - вырвалось у Мелиса.
- Все там будем. Гореть в аду…
Первоначальный прилив адреналина схлынул, подобно вешним водам. Брат Мелис вынул меч из ножен и приготовился к бою.
- Я же тебе говорил, что это не монах, - бугай выхватил булаву.
- Это сукип, - немного испуганно проговорил напарник, заметив отблеск серебряного медальона на груди незнакомца в рясе.
Бандиты не нападали, чего-то выжидали.
Мелис не считал себя хорошим воином, но его обучал один из лучших рыцарей Синегории. Наставник научил ученика постоянно быть начеку, контролировать обстановку вокруг себя, даже за спиной, даже во тьме. Юноша буквально кожей почувствовал приближение опасности. У бандитов был третий сообщник. И именно он сейчас нападал, вынырнув из подворотни, нападал подло, намереваясь ударить жертву ножом в незащищённую спину.
Взмах меча. Никто не заметил молниеносного движения сукипа. Парень развернулся, встав к врагу боком. Он не сводил глаз с огромного бугая, а меч колющим движением направил в противоположную сторону, в сторону нападающего противника. Что творилось позади, Мелис не видел, ориентировался больше на слух. Сдавленный вопль возвестил о том, что третий налётчик в темноте напоролся на острый клинок сукипа, а бугай понял, что навсегда потерял младшего брата.
Бугай взревел, будто разъярённый бык, размахнулся палицей и ринулся к обидчику. Его напарник поспешил на помощь.
А сукип, обезопасив тыл, уже ждал их, держа окровавленный меч наизготовку.
Расчёт бандитов на внезапное нападение со спины не оправдался. На свою беду они повстречали опытного воина. По крайней мере, тот налётчик, что был с мечом, осознал это. Он был бы рад ретироваться, да не захотел бросить товарища, не мог подставить спину под удар. Или же была другая причина для бравады?
Причина действительно была.
Ещё два бандита спешили на помощь неудачливым товарищам. Они наступали в тыл Мелису, замыкая смертельный круг. Мелису бы пришлось не сладко. Его бы наверняка убили. Но случилось чудо. Точнее, чудес не бывает, всему найдётся разумное объяснение, однако сторонний наблюдатель подумал бы именно о чуде. Перед бандитами, бегущими на выручку, неожиданно возникла закутанная с головы до пят чёрная фигура, больше напоминающая мешок, чем человека. Подмога остановилась, не веря своим глазам.
- Куда торопимся? – вполне резонно, но шёпотом поинтересовалась фигура.
Бандиты вынули мечи из ножен. Напрасно. Две другие фигуры подкрались к ним сзади, и прежде чем озадаченные налётчики опомнились, ночные призраки профессионально вонзили жертвам кинжалы меж рёбер прямо в сердце. Рты закрыли свободной ладонью, ибо испуганная жертва не должна проронить ни единого звука. Убитых людей медленно опустили на землю и после оттащили в сторону, бросив в канаву. Потом таинственные фигуры растворились во мраке ночи.
Тайная канцелярия выполнила приказ графа Фларинского. А с неуклюжим бугаем и с его трусливым товарищем сукип должен расправиться самостоятельно, без посторонней помощи. К тому же сознание бугая помутилось от горя, ведь он потерял родного брата, тупая и свирепая ярость пленила его разум, потому громила неадекватно оценил сложившуюся ситуацию, не стал осторожничать, действовал необдуманно и спонтанно и по этой причине оказался лёгкой мишенью для Мелиса.
К утру Вальстерум не досчитается пяти бандитов. Невелика потеря.
Звон металла и особенно жуткие вопли разъярённого бугая разбудили спящую улочку. Люди осторожно выглядывали с балконов, женщины даже вскрикивали, но тут же заходили обратно в дом, захлопнув за собой ставни. В двух шагах от королевского дворца дерутся. Безобразие! Совсем нет порядка в городе. И чем, позвольте спросить, в этот момент занимается ночной патруль? Спит как всегда и в ус не дует.
Мелис выбрал правильную тактику ведения боя. Фактически он дрался лишь с напарником бугая и уклонялся от громилы со страшной палицей в руках, мгновенно менял позицию, вертясь вокруг трусливого мечника, не давая бугаю выйти на позицию прямого удара, оставлял неповоротливого громилу за спиной напарника. Похоже, подобная ситуация приводила обладателя булавы в бешенство, но он не поспевал за юрким сукипом. А мечник старался изо всех сил не пропустить встречный колющий удар. И отчаянно атаковал монаха, чувствуя за спиной поддержку товарища. Поддержку скорее психологическую, чем реальную. А ещё уповал на подмогу.
Мелис уже дважды нанёс противнику колющий удар в грудь, удар несовместимый с жизнью. Давно должен был убить бандита. Но меч всякий раз натыкался на что-то прочное, спрятанное под рубахой. Панцирный доспех, не иначе. Как же быть? Изловчившись, юноша полоснул врага по гениталиям и отскочил в сторону. То, что произошло потом можно объяснить лишь медвежьей неповоротливостью сильного, но ужасно медлительного бугая. Мечник взвыл от страшной боли, пронзившей тело, а его напарник своим фатальным промахом не позволил товарищу долго мучиться. Булава с острыми шипами расплющила ему череп. Раздался характерный хруст ломающейся кости. Бугай попал не в того. Собственноручно убил друга. На том месте, где буквально секунду назад стоял Мелис, теперь лежал его напарник с проломленным черепом и истекал кровью. Конечности подёргивались в предсмертной агонии. Бугай вновь взвыл от отчаянья, а возможно от предчувствия близкой кончины. Он успел повернуться лицом к врагу, успел сделать шаг вперёд и замахнуться булавой… а после захрипел от боли и мешком повалился на грязную мостовую. Скользящий удар тяжёлого меча рассёк ему живот и выпустил потроха на свободу…
Молодой сукип не стал добивать жертву, а кинулся прочь от страшного места, будто от чумы. Он долго бежал по ночному городу, не разбирая дороги и не обращая внимания на взбесившихся сторожевых псов. Он лихорадочно искал место, где бы можно затаиться и перевести дух. Этот враждебный город был ему чужд и противен. Он возненавидел Вальстерум всей душой, всем сердцем.
…Мелис долго сидел на крылечке чужого дома, рядом с бездомной собакой, гладил простодушное животное, стараясь успокоить нервы, взять себя в руки и совладать с разбушевавшимися эмоциями. Потом вдруг вспомнил о наставнике. Ведь учитель ждёт его и волнуется. А непутёвый ученик сидит бог весть где и дрожит не то от страха, не то от стыда, не то от возмущения. Возможно от всех эмоциональных порывов сразу. Но нельзя распускать сопли. Для этого нет времени. Надо быть просто мужчиной.
Поднявшись на ноги и оставив псу краюшку ржаного хлеба, лазутчик направился по очередной тихой улочке навстречу неизвестности. Голодная собака, быстро проглотив скупую подачку, последовала было за ним, но юноша не позволил:
- Не ходи за мной, пропадёшь, - одними губами прошептал сукип. И доброе животное вняло его словам, отступило, но долго провожало преданным взглядом странного человека. А парень продолжил свой путь к центру города, к королевскому дворцу.

16.
- Ваше сиятельство, - доложил слуга, - молодой сукип вновь движется в сторону центра.
- Расчищайте путь, - глава Тайной канцелярии взглянул на карту. – Я должен знать, что он задумал. Если потребуется, уничтожайте всю ночную выползень, которая попадётся на пути. Хуже от этого не станет.
- Будет исполнено, ваше сиятельство.
- Действуйте не колеблясь.

***

Очередной доклад спустя полчаса:
- Ваше сиятельство, сукип заложил тайник в ограде королевского дворца.
Граф Фларинский даже привстал.
- Что? Любопытно. Где лазутчик?
- Возвращается.
- Наблюдайте. Вряд ли он решил скрыться. В обители его ждёт брат Тор, да и лошади там.
- Верёвка спущена из окна. Старый воин дожидается юношу.
- Замечательно. Значит, за брата Мелиса можно не переживать. Осмотрите тайник и доставьте мне содержимое.

***

Колокол на ратуше пробил четыре раза. Граф с большим трудом смог отрыть тяжёлые веки. Глаза слипались ото сна. Голова отяжелела. А за окном занималась алая заря.
- Ваше сиятельство, нет никакой возможности незаметно извлечь кожаный кисет, не повредив сигнальные верёвочки.
- Что за новости? – граф, наконец, справился с дремотой, заглянул за ширму, наклонился над тазом и умылся прохладной водой.
- Светили фонарём, ваше сиятельство, камень прикрывает кожаный кисет, а к камню привязаны тончайшие верёвочки. Не зря сукип так долго возился в кромешной темноте. Он видит не хуже кошки…
- Мы не сможем выяснить, что там лежит? – возмущённый граф вернулся к столу и опустился в кресло.
- Только если порвём нить. Узелки невозможно развязать.
- Вот напасть! – граф свернул карту в рулон и отшвырнул в сторону. – Что с сукипом?
- Благополучно добрался до обители.
Глава Тайной канцелярии тяжело вздохнул и почесал небритый подбородок:
- Установить наблюдение за тайником. Людей менять каждый час, чтоб не спали. Упаси бог, если проглядите того, кто придёт за кисетом…

| 1 | 2 | 3 |