Фантастический рассказ.
Как-то субботним дождливым утром, привычно отложив на неопределённое время бесконечные дела, собрались мы у одного старого школьного товарища. Трудно сказать, когда мы встречались в последний раз? Разнесла нас после школы жизнь по своим неведомым путям-дорогам.
И вот теперь, когда нам стукнуло сорок лет, мы решили собраться вновь, вспомнить ту беззаботную школьную жизнь, уже почти забытую в суете реального взрослого мира. А ведь тогда, в детстве было куда интереснее жить. И проще. Честное слово. Впрочем, далеко не все одноклассники разделяют мою точку зрения. Кому-то гипотетический возврат в детство кажется неприемлемым. Что ж, каждому своё.
Затем шли разговоры о работе, о семье, о детях, о планах на будущее, об упущенных возможностях, о жизненных неурядицах. Была рассказана масса интересных и не очень интересных случаев из недалёкого прошлого. Всё как всегда. Мы много смеялись и шутили, пили полусладкое вино. А вот наши извечные заводилы Петя и Ваня, простите, Иван Максимович, журналист и Пётр Степанович, доктор наук, как всегда повздорили на пустом месте. Хозяину дома пришлось вмешаться и остановить жаркий спор.
- Друзья, - ласково говорил он. - Давайте лучше послушаем Сергея. Думаю, он расскажет нам что-нибудь интересное, а главное необычное, - хозяин дома повернулся ко мне. - Он единственный, кто может удивить нас, обыкновенных земных обывателей.
По профессии я космонавт-исследователь. Месяцами пропадаю в экспедициях. Далёкий космос - мой дом родной. Так шутят друзья. Работа на девяносто процентов рутинная, но бывают и исключения из правил. Ведь существуют эти пресловутые десять процентов риска. В эти десять процентов умещаются приключения, трудности и, конечно, романтика. Изучение любого нового мира всегда балансирует на грани возможного и невозможного, постижимого и непостижимого. И, разумеется, первое, о чём шутливо спрашивают собеседники, не встречал ли я на далёких планетах какую-нибудь коварную перламутровую инопланетянку с лазоревыми глазами, не соблазняла ли меня она? Любопытство это понятное, ведь не каждый человек с Земли имеет возможность праздно прогуливаться по поверхности ранее неизученной планеты, таящей самые невероятные секреты.
- Ну, что я могу рассказать? - банально ответил я, стараясь всё свести к шутке.
Одноклассники недовольно загудели.
- Хорошо, - достаточно быстро сдался я. - Рассказу что-нибудь, например, о планете Безмолвия. Слышали о ней? Нет? Странно. Ну, ладно...
Мои друзья мгновенно притихли, готовясь услышать необычную, а главное неземную историю.
- Лет пять назад серьёзная авария на борту звездолёта вынудила нас прервать очередной "прыжок" и выйти из подпространства в случайной точке недалеко от малюсенького красного карлика PG217JML, примерно в семистах световых годах от Земли.
- Далековато, - покачал головой Петр Степанович, пригубив из бокала.
- Сейчас и на десять тысяч летают, - сразу возразил ему Иван Максимович.
- Ну, разве только в ваших дешевых околонаучных статейках, - язвительно предположил доктор наук и снисходительно улыбнулся.
Ссора между извечными оппонентами вновь могла вспыхнуть с прежней силой, но одноклассники решили иначе. Они тут же начали шикать на возмутителей спокойствия, и я благополучно продолжил рассказ:
- Красный карлик оказался довольно стабильным. За всё время нашего пребывания в той миниатюрной звёздной системе, мы не зафиксировали ни одной мощной вспышки. Две планеты гармонично дополняли и одновременно завершали скромный космический пейзаж. Горячий багровый газовый гигант бешено вращался как вокруг звезды, так и вокруг собственной оси. Пекло неимоверное. А вторая планета - каменный шар с азотно-кислородной атмосферой. Она расположена в поясе жизни. Там-то мы и обосновались. Звездолёт вывели на стационарную орбиту. Он, словно скакун на манеже, послушно принялся нарезать бесконечные круги вокруг безмолвной и безликой серой планеты. День и ночь попеременно сменяют друг друга, будто картинки в слайд-шоу. Непривычно. Пять часов день, пять часов ночь. Проанализировав телеметрию, Земля посоветовала досрочно вернуться на базу, но мы заупрямились. Ведь это самое простое решение. А сколько будет усилий и ресурсов потрачено впустую! Много.
В результате наше упрямство сильно затянуло ремонт. На него мы потратили целый год.
- Ого! - воскликнули некоторые слушатели.
- Местный год, - сразу оговорился я и блаженно улыбнулся. - Год на той планете длится чуть дольше нашего месяца. Округлённо тридцать девять суток. Итак, команда посменно работала, чиня звездолёт, а мы - исследовательская группа - фактически били баклуши. Тогда и появилась идея детально исследовать планету. Лекарство от скуки. Точнее, автоматы её уже осмотрели и не нашли ничего примечательного и заслуживающего внимания. Да, атмосфера планеты содержит кислород, но и углекислого газа много. Дышать таким воздухом нельзя. Ландшафт однообразный, тоскливый, серый. В основном, сухая каменистая пустыня, впрочем, встречаются и песчаные места. Воды на поверхности мало, очень мало. Флора бедна, а фауны вообще нет. Тёмно-красные, почти чёрные мхи, лишайники и какие-то багровые колючие кустарники. Однообразие. Всего насчитали менее трех десятков видов. Температура в средних широтах - минус двадцать градусов по шкале Цельсия. На экваторе теплее. Доходит до пятнадцати градусов выше нуля. Смена времен года присутствует, но не ярко выражена. Наклон оси вращения незначительный. Магнитосфера сильная, довольно надёжно защищает планету от заряженных частиц, непрерывно бомбардирующих планету. Озоновый слой внушает доверие. Условия для развития жизни есть, но жизнь не процветает почему-то. Те же кустарники отлично приспособились, отрастили корневища небывалой длины. И благодаря этому приобретению преспокойно добывают воду с сорокаметровой глубины. Почему же нет разнообразия видов? Трудно жить на пустынной планете, где дождь - явление почти фантастическое, согласен, но когда сложности останавливали упрямую жизнь? Для жизни это вполне сносные условия существования. Весь предыдущий опыт космических исследований недвусмысленно подсказывал, что растения способны жить и процветать в куда более суровом климате.
- Неужели вся планета сплошь пустыня? - воскликнул кто-то.
- В основном. Правда, не надо думать, что данная планета - это плоский серый блин. Встречаются глубокие каньоны, высокие горные массивы с белоснежными нетающими шапками из смеси воды и углекислого газа. Но в горах трудно выжить сложному многоклеточному организму. Температура так низка, что замерзает углекислота. А микроорганизмы терпят. Даже в горах присутствуют, не говоря о низменностях. Но это всего лишь микробы. Сложные формы жизни представлены крайне скудно. Мы стали рассуждать. Неужели жизнь только недавно зародилась на этой неприметной планете? Вряд ли. Возраст звезды превышает десять миллиардов лет. Возраст планеты соизмерим с возрастом красного карлика. Значит, перед нами лишь остатки былой роскоши флоры и полностью исчезнувшей без воды фауны? Возможно. Но мы не могли поверить в столь простое объяснение. Ведь с точки зрения обыкновенной биологии, сейчас условия для жизни не так уж и плохи. Холодная пустыня. Суровые условия? Да. Но засушливый климат не мог так сильно сократить популяцию растений. Проще говоря, жизнь должна быть более разнообразной. Результат компьютерного моделирования говорил о том же самом. Значит, на планете есть что-то ещё кроме естественных причин, что-то ещё мешает жить и развиваться растениям и тем более животным.
- Ты намекаешь, - наш хозяин усмехнулся, - что неестественные причины подразумевают разумное вмешательство?
- Не стану спешить, - небрежно махнул рукой я. - Расскажу по порядку.
- Логично. Кому чай? Кофе?
Я поднял руку. Получив заветную чашечку ароматного кофе, несколько минут потратил на употребление благородного напитка, а потом продолжил:
- Исследовательская группа разбила лагерь возле небольшого, но глубокого озера практически на экваторе. Куда ни кинь взгляд - плоская серая каменистая равнина. Правда на горизонте маячила тёмная твердь невысоких скалистых гор. И ещё, если поехать в восточном направлении, то километров через тридцать каменистая пустошь, утыканная редкими бардовыми колючками, уступит место песчаной пустыне. Именно туда и отправил нас диспетчер. Нас, это меня и напарника Глеба. Глеб геолог по призванию, любит колотить молоточком по камушкам, да ползать по земле на карачках, двигаясь вслед за самоходным георадаром.
Вездеход с завидным аппетитом пожирал километры, георадар и прочее оборудование нещадно подпрыгивало на кочках в грузовом отсеке. Мы же с напарником преспокойно поедали консервированный ананас, гордо восседая в мягких креслах. Жилой отсек плавно покачивался на пневматических амортизаторах. Поэтому кочки и ямы не причиняли нам каких-либо неудобств.
- Диспетчер, - вдруг спохватился Глеб, глядя на монитор. - Метеоспутник предупредил, на нас стремительно надвигается мощный грозовой фронт. Скорость ветра свыше ста километров в час.
- Да, ребята, - радостно воскликнул диспетчер. - Вы увидите не только ураган, но и дождь, возможно, даже ливень.
- Вот подфартило-то, - язвительно прокомментировал я. - Особенно радуют порывы ветра до ста сорока километров в час, конечно, если спутник прав.
- Серега, ты не понимаешь, - рассказывал взахлёб диспетчер. - Дождь - уникальное явление для планеты. Песчаные бури здесь не редкость, а вот дождевая туча, да ещё таких громадных размеров...
- Спасибо, просветил.
- Пока буря не настигла вас, займитесь видеосъёмкой.
- Хорошо, - буркнул Глеб. - Кино не обещаю, но попробую...
- А если нас песком занесёт? - засомневался я. - Кругом одни барханы.
- Вряд ли, - покачал головой Глеб.
Но напарник ошибся. Налетевшая чёрная буря мгновенно, в считанные секунды остановила и закопала вездеход, а проще говоря, перетащила бархан с одного места на другое. Мы оказались погребены под двухметровым слоем песка. Дождя не видели... не успели...
- Вот это да! - сокрушался Глеб, почёсывая затылок. - Так быстро нас ещё нигде...
- Ладно, - махнул рукой я. - Подрыгай манипуляторами, возможно, толщина песка небольшая.
И всё-таки мы выбрались на поверхность только через полчаса. Местная ночь встретила нас непривычной для данных мест плотной облачностью. Звёзд не видно. Температура воздуха медленно, но верно опускалась к точке замерзания воды, а по толстым и прочным стёклам вездехода гордо стекали струйки ледяной воды. Дождь холодный, будто колодезная вода барабанит по крыше. Но это, пожалуй, единственная и долгожданная радость для местной флоры.
- Я выйду, - Глеб буднично отстегнул ремни безопасности, встал с кресла и, надев толстые резиновые перчатки, активировав кислородную маску, направился к переходному тамбуру.
- Как хочешь, - возражать не стал, но и следовать примеру коллеги не пожелал. В герметичном и отапливаемом отсеке вездехода гораздо приятнее коротать быстротечную местную ночь, чем под чужим холодным дождём. - Рацию включи.
- Угу, - Глеб покинул машину.
А я задремал. Сидел-сидел и задремал. Сначала наблюдал за Глебом. Но тот просто стоял, прислонившись спиной к покатому брюху громадного вездехода. И молчал. Я тоже молчал, а потом незаметно уснул, откинувшись на спинку кресла.
- Серёга! - будто гром среди ясного неба прорычал наушник. Я едва не подпрыгнул от неожиданности. Ремни помешали.
- Я слушаю, Глеб.
- Сюда, бегом!
- Зачем?
- Бегом! Наши биологи мне ящик коньяка проспорили! Фонарь захвати! Большой...
- Тьфу! - я сладко потянулся, но потом решил-таки присоединиться к напарнику.
Буря давно стихла. Дождь закончился. На востоке уже алела ранняя заря. Ночь стремительно уходила...
- Что за спешка? - недовольно пробурчал я, обнаружив Глеба у соседнего бархана. - Куда тебя понесло? Ехать надо. Скоро солнце взойдёт.
- Свети, - геолог меня не слушал. Он привычно лазил на карачках по сырому песку, аккуратно разгребая руками серую послушную массу, отдалённо похожую на жидкий незаствший бетон.
- Нашёл время, - ворчал я, светя мощным фонарём.
- Не бурчи, - Глеб на секунду приподнял голову и указал направо. - Лучше туда посмотри.
Честно говоря, сначала я ничего не увидел и ничего не понял. Но когда рассмотрел...
- И ты только на ящик коньяка поспорил? - невольно вырвалось у меня. - Ни ума, ни фантазии! Да тут ставки...
- Откуда я знал, - оправдывался Глеб. - Я до сих пор не верю глазам.
- Это точно, - согласился я.
У ног Глеба лежал плоский череп неизвестного, но довольно зубастого хищного животного. И животное это, судя по всему, ещё не очень давно обитало на просторах этой загадочной планеты. Пыльная буря случайно обнажила и продемонстрировала нам одну из многочисленных загадок планеты Безмолвия.
Что тут началось! Биологи в полном составе прилетели, оккупировали пустыню, понавезли массу техники и устроили грандиозные раскопки. В результате откопали пять скелетов. Три взрослых особи и два детёныша.
- То есть жизнь на планете была? - уточнил Иван Максимович. - Животный мир.
- Да, - мгновенно согласился я.
- И животные погибли?
- Да.
- Давно?
- Не более двух-трёх столетий назад.
- Чьих столетий? - на всякий случай уточнил хозяин дома.
- Наших столетий, - усмехнулся я.
- Но почему?
- Потому что резко изменились условия существования. Планета превратилась в холодную пустыню. А потом, через пару дней нашим пилотам удалось обнаружить в горах целое стадо червеобразных существ идеально серого цвета. Существа по строению напоминали дождевых червей, только эти подобно пылесосу засасывали мох, растущий во множестве чуть ниже уровня снежных шапок. За каждым червяком, тихонько ползущим по багряному ковру, тянулась длинная серая дорожка.
- А ты говоришь, нет животного мира.
- Да сложно назвать животным миром шестидесятисантиметрового дождевого червя идеально серого цвета, поедающего красный мох. Единственный представитель фауны. Больше мы никого не нашли.
- Так в чём интрига-то? - не утерпел Иван Максимович.
- Что тут непонятного? - вступил в бой Пётр Степанович. - Это умирающий мир, который кто-то уничтожил лет двести-триста назад.
- А ещё мои статьи ругает, - удивился журналист Иван Максимович. - Сам заправский фантазёр...
- Это не фантазия.
- Что же тогда?
Слушатели посмотрели в мою сторону.
- Наука права, - я намекнул на победу Петра Степановича. - Наш уважаемый доктор наук действительно сделал верный вывод. Когда-то на планете жила и возможно процветала, а может и не процветала, а только мучилась раса разумных существ. Млекопитающие, судя по всему. Ростом чуть выше табурета, да ещё с длинным тонким хвостиком. Эдакий тушканчик. Нам удалось найти следы их разрушенных городов, их останки, даже письменные источники...
- Не может быть! - воскликнул хозяин дома.
- Почему? - развёл руками Пётр Степанович.
- Но ведь нам, землянам об этом ничего не известно! Зачем скрывают?
- Никто ничего не скрывает. Просто вечно занятые собой обыватели планеты Земля пропустили эту новость мимо ушей. Подумаешь, откопали сожженный город на далёкой планете. Тут своих забот невпроворот. И только.
- Верно, - согласился я. - В Музее Мировой Космонавтики есть стенд, посвященный планете Безмолвия. Так мы её окрестили. Экспонатов пока мало, но лиха беда начало. Сейчас на планете работает серьёзная международная экспедиция. Очень скоро археологи узнают о погибших братьях по разуму ещё больше.
- А почему они погибли? - недоумевал Иван Максимович.
- Инопланетные тушканчики ненавидели друг друга. У одних был длинный хвостик. Он волочился по земле, рисуя забавные узоры на песке. А у других висел в воздухе, поскольку был на пару сантиметров короче. И к тому же полосатый. Немного разная генетика. Вот почему.
- Так просто? - невольно вырвалось у многих.
- Да. Именно так. Невероятно? Отнюдь! Неужели вы думаете, что нам, людям для крупной ссоры нужен более серьёзный повод? Исторический опыт подсказывает мне, что достаточно и такого банального повода. Вот и они сначала воевали за гегемонию того или иного вида обычным способом, после перешли на ядерное оружие, однако ума хватило остановиться. Не успели разрушить цивилизацию. Но не думайте, что угроза взаимного уничтожения их отрезвила. Вовсе нет. Если нельзя швыряться ядерными боезарядами, значит, надо создать избирательное оружие. Так они дошли до химического, психотропного, бактериологического и генетического оружия. В результате череды ужасных конфликтов, планета превратилась в пустыню, а жизнь едва теплится и никак не может подняться с колен и начать всё заново. Но жизнь, конечно, возродиться, дайте лишь срок. Не удивлюсь, если узнаю, что глубоко под землёй в убежищах коротают дни последние представители этой неразумной цивилизации. И если мы однажды встретимся с ними, я даже не знаю, надо ли идти на контакт? Не лучше ли просто улететь? До сих пор вспоминаю свою первую высадку на планету Безмолвия. Выходишь из посадочного модуля и поражаешься гнетущему всеобщему безмолвию, пустой мир, только ветер может потревожить покой. Видишь эту жалкую серую пустошь, а в голове невольно возникает шальная мысль. А не кладбище ли это? Потом почему-то мурашки бегут по спине...
Первая версия рассказа 01.07.1988г. Новая редакция 14.04.1999г.
