Рассказ.

Засиделись мы вчера с Колькой. Ох, как засиделись. Пятница, однако. Погода, в свою очередь, несмотря на золотую осень, радовала тихими теплыми денёчками, а потому не грех и выпить. Разливное пиво и чекушка в загашнике, плюс рыбка копчёная, свежая, пальчики оближешь. И пачка "Примы" на двоих. Имеем законное право. Пятница!
Отбарабанил неделю на заводе, отпахал - получи законный выходной. А выходной с чего начинается? Правильно, надо налить...
До дому добрался, когда уже начало смеркаться. Жена, открыв дверь и грозно скрестив руки на груди, привычно окинула меня недружелюбным взглядом, сморщилась от гремучей смеси запахов табака, пива и копчёной рыбы, но сегодня почему-то промолчала, сразу ушла в спальню. Привыкла что ли? Действительно пятница. Завтра обязательно отыграется, когда моя дурная башка будет гудеть словно потревоженный улей и раскалываться от тупой ноющей боли. Но до этого момента ещё надо дожить. А пока аккуратно намылим мылом руки, стараясь не упасть в ванну, затем, медленно передвигая ноги, добредём до кухни и зажжем свет, привычно шаря рукой по стене в поисках выключателя. Домочадцы легли спать. Завтра детям в школу. Ужин в сковородке давно остыл и почти весь съеден. Да уж! Никто не ждёт одинокого пьяницу. Обидно, ведь именно этот пьяница кормит всю семью. Но сегодня лучше не буянить. Чревато. А теперь спать, разумеется, если удастся с первого раза снять брюки. Подобно лазутчику пробираемся в спальню, аккуратно садимся на пол, стягиваем штаны и... засыпаем прямо на ковре. Залезть на кровать нет сил. Аккумулятор окончательно разрядился...
На утро руки и ноги будто не свои, ватные, а голова тем более. Лучше б умер. Похмелье, пропади оно пропадом. Жена, разумеется, тут как тут, на посту номер один, то бишь на кухне. Она с маниакальным наслаждением наблюдает за моими неуклюжими движениями и пока молчит. Утолить жажду, налив в бокал воду из графина - все равно, что совершить восхождение на горную вершину. Зато какое сказочное удовольствие может доставить самая обыкновенная вода, да ещё холодненькая и выпитая залпом! Два стакана воды! М-м-м! Как же хорошо!
А потом второй акт драмы. Монолог жены...
- Монолог пилорамы, - довольно равнодушно пробурчал я и вернулся в спальню.
- Если ты собрался весь день валяться на диване, то учти...
- Не угадала, - съязвил я и неторопливо надел старые брюки, бог весть где запачканные грязью. Грязь давно высохла, оставив лишь серые пятна. И так сойдёт.
- Ты куда? - жена остановила меня в прихожей. Она явно не ожидала столь наглого демарша с моей стороны, полагая, что я как обычно, страдая от похмелья, сольюсь в одно целое с диваном. Но у меня были иные планы на субботнее утро.
- Скоро вернусь, - бросил я на прощание и захлопнул дверь.
Однако слух успел уловить сердитое напутствие супруги:
- Нажрёшься - убью!
- Денег нет, - угрюмо буркнул я в ответ, застёгивая ветровку и шустро отсчитывая ступеньки.
Планы действительно нестандартные. Вчера мы с Колькой договорились встретиться у магазина "Прогресс". Похмелиться - святое дело. Надо поправить здоровье. На дворе одиннадцать часов утра. Иду точно по графику. Одна лишь проблема маячит на горизонте. Супруга вытащила из кармана последнюю мелочь. Денег нет даже на сигареты. Впрочем, самочувствие настолько упало ниже плинтуса, что курить совсем не хочется. Вся надежда на Кольку. У него жена хоть и истинная мегера, но слегка глуповатая, заначки искать не умеет. Колька-Николай, вся надежда на тебя. Должен прийти. А то показываться на глаза его мегере - занятие, связанное с риском для жизни. Не переваривает она меня. Считает, что я спаиваю мужа. Ага, как бы ни так...
Обшарпанные и давно не мазанные извёсткой стены магазина с высоким кирпичным крылечком меня не интересуют. В магазине делать нечего. А вот обшитая оцинковкой дверь по соседству с главным ходом - то, что доктор прописал. Посреди двери зияет амбразура в виде небольшого окошка, тоже оббитого оцинкованным железом. Именно из этой амбразуры толстая губастая продавщица продает всем страждущим водичку из-под бешеной коровки. Громадная толпа сгрудилась у волшебной дверцы. Количество жаждущих приобрести горячительный напиток значительно превышает запасы спиртного в магазине. А чуть в стороне стоят два милиционера с резиновыми дубинками на поясе. Они изредка посматривают  на бурлящую толпу, да курят. Одним словом, поддерживают общественный порядок. Из-за угла дома выглядывает старенький милицейский "УАЗ". Водитель, засучив рукава форменной рубашки, неторопливо возится под капотом.
Да, штурм магазинной крепости - занятие не для слабых. К тому же чуть в стороне бродит местная шпана, выискивая лёгкую добычу. Шакалы, одно слово. Действовать активно боятся, тут и милиция и народу тьма, потому придирчиво выбирают в толпе одинокую жертву, которую можно незаметно сопроводить до ближайшего переулка и там преспокойно обчистить, отобрав не только водку, но и ценные вещи, конечно, если таковые найдутся.
Этих орлов я сразу заметил. Так же понял, что они взяли меня на мушку. Одному опасно ходить за водкой. Где же Колька? Неужели проспал? Или жена захомутала? Кольку захомутала? Это вряд ли. Впрочем...
Проторчав полчаса у магазина, и потеряв всякую надежду встретить товарища, я понуро побрёл в сторону дома не солоно хлебавши. Надо лишь пересечь соседский двор, перейти через улицу... и я дома...
Но ноги сами собой понесли меня в другую сторону. Пройдя пару кварталов, я оказался возле девятой поликлиники. Что сказать? Наша районная поликлиника. Сто раз здесь сидел в очереди, шмыгая соплями. Здание старинное, говорят, что построено в начале века. Бывший купеческий дом или что-то в этом духе. Не помню точно.
Обойдя старинный особняк и запущенный сад, примыкающий к поликлинике, я оказался на улице Островского. Перебравшись на другую сторону, кое-как добрёл до уютного скверика, что прячется от посторонних глаз под сенью громадных дубов. Чугунные скамейки, расставленные вдоль широких дорожек сквера, наверняка помнят героев гражданской войны, а может и самого Василия Ивановича Чапаева, который в те годы воевал в наших краях и говорят, останавливался со штабом в особняке, где сегодня расположена поликлиника. Так что здание историческое, ни дать, ни взять.
Однако проклятое похмелье не даёт о себе забыть. Ноги гудят, сердце неистово бьётся в груди, словно я только что пробежал три километра, а не прошел медленным шагом три квартала. О голове лучше промолчу. Оказавшись в сквере, я поспешно опустился на скамью, вздохнул тяжело и уставился на низкие пуховые облака, лениво бегущие по небосклону. Эх, Колька, Колька. А ещё друг называется. Может что случилось? Ведь он никогда не был пустомелей. Но навестить друга не могу. Сами понимаете, супруга его невзлюбила меня с момента нашего знакомства. Взаимная антипатия. И это несмотря на то, что мы с Колькой одноклассники и друзья детства. А ей не понравилось только то, что мы ещё и собутыльники. Вот так. Колька у нас головастый, можно сказать талант. Он с отличием окончил институт. Работает технологом, чистенький, опрятный, не то что я, грязный слесарь. Говорил мне батя: "Учись, балбес, учись!" Но куда там! В юности я не придавал значения его словам. А зря. Батя ведь хотел, чтобы я усвоил и его жизненный опыт, а не собирал напрасно шишки, анализируя только собственные ошибки. Но видно так устроен человек, что движется лишь по своей траектории, и учить его бесполезно.
Мои размышления прервал полный раскрасневшийся мужчина, облаченный в серый дорогой плащ. Сквер пуст, если не считать девчонки, выгуливающей пуделя, а мужик взял, да беспардонно приземлился на скамейку рядом со мной, да ещё громадный портфель поставил тут же. Педагог, решил я, боковым зрением, разглядывая грузного человека. Уж очень мужчина напоминал нашего школьного учителя истории. Он тяжело дышал, воздух с характерным свистом вырывался из его обширных лёгких, словно мужчина простужен. Впрочем, нет. Наш историк умер два года назад. Скромный некролог опубликовали в городской газете. Он был замечательным педагогом, добрым, отзывчивым, ценил моё рвение в изучении исторических дисциплин. А ещё он свято верил в светлое коммунистическое будущее планеты Земля. Даже лекции читал нам на тему научного коммунизма. Идеалист и утопист. И как ни странно, он умер в тот же день, когда без лишней помпезности распался Советский Союз. Говорят, у человека сердце остановилось. Страшная новость убила его. Так или иначе, но он был большим ребёнком. И его доброе сердце не справилось с жестокими реалиями окружающей действительности. Ведь красивая сказка внезапно закончилась, а мечта всей жизни разбилась, словно хрупкое стекло.
...Я человек не конфликтный. Ну, сел мужик рядом, ну и ладно. Пусть сидит. Пусть, даже если я ищу уединения, даже если все прочие скамейки в сквере свободны.
...Старые дубы волнуются, настороженно качают ветвями, сопротивляясь натиску крепчающего ветра, да обречённо раскидывают пожелтевшую листву. А мохнатые облака нескончаемой вереницей всё плывут по небу и плывут. И если долго смотреть на них, то обязательно голова закружится и начнёт тошнить. Похмелье-то никуда не делось...
- Простите, - начал тучный мужчина, отдышавшись, - вы ведь с похмелья страдаете? Угадал?
Если сказать, что я удивился, услышав скрипучий голосок вынужденного собеседника, то значит, не сказать ровным счётом ничего.
- Не ваше дело, - довольно грозно парировал я.
- Вы не правильно поняли, - собеседник поспешно расстегнул замок кожаного портфеля и извлёк на свет божий запечатанную бутылку водки.
- Это что, шутка? - подозрительно поинтересовался я.
- Нет, нет, - так же поспешно мужчина достал из бездонного портфеля "хрущёвский" гранёный стаканчик. - Не шутка. Предлагаю выпить.
- С чего такая щедрость? - я не спускал глаз с бутылки, с её алюминиевой пробки, и слюни мгновенно заполнили ротовую полость.
- Не могу пить один.
- И только-то? - удивлённо хмыкнул я. - Вам что, не с кем выпить?
- В настоящий момент действительно не с кем, - тяжело вздохнул собеседник.
- Ну, если это не розыгрыш или что похуже...
- Нет, это не шутка. Есть только одно обстоятельство...
- Так и знал, - разочарованно процедил я. - Денег у меня нет. Оттого и сижу в сквере...
- Речь не о деньгах, - небрежно махнул рукой собеседник. - Тут сложности иного рода. Понимаете, если я не брошу пить, меня, наверное, скоро выгонят с работы.
- Вам посочувствовать?
- Поэтому я решил бросить пить, - собеседник меня будто не слышал и продолжал довольно живо рассказывать свою историю. - Ведь пить каждый божий день, это, согласитесь, перебор.
- Да, - только и смог выдавить я. - Это действительно перебор. Я себе такого удовольствия позволить не могу. А то действительно выгонят с работы.
- Рад, что вы меня понимаете. Так вот. Я неоднократно кодировался. Не помогло. В конце концов, мне посоветовали обратиться к одной старушке. Она водку заговаривает. Говорят, помогает. Многих отвадила от зелёного змея...
- И вы верите в эту чепуху? - искренне удивился я.
- А почему бы и нет?
- А кто вы по профессии, если не секрет, конечно.
- Врач.
- Тогда понятно, - мрачно проговорил я. - Ещё подумал, что ваше лицо мне будто бы знакомо.
- Возможно.
- Так вы предлагаете похмелиться заговорённой водкой?
- Верно. Я купил бутылку водки и пошел к старушке. Не нести же ей рюмку водки.
- Логично.
- А выпить надо полстакана и всё...
- И всё?
- Да.
- Ну, если вы предлагаете поучаствовать в эксперименте, - практически сдался я. - Лишь бы не отравиться.
- Да водка обычная, магазинная, - мужчина профессиональным движением откупорил бутылку, затем налил полстакана и протянул мне.
- Нет, нет, сначала вы, - вдруг испугался я.
- Неужели боитесь? - усмехнулся собеседник и мгновенно осушил стакан. Потом достал из портфеля краюху ржаного хлеба и приложил к носу.
Я некоторое время внимательно рассматривал неожиданного собеседника, стараясь предсказать результат эксперимента. А мужчина долго глядел на небо, дыша сквозь краюху хлеба. Наконец он многозначительно хмыкнул, убрал хлеб и, достав из кармана плаща портсигар, закурил папиросу.
- Водка как водка, - разочарованно проговорил он, попыхивая папироской. - Это я как доктор говорю. Наливать?
- Можно, - сдался я.
Проглотив свою порцию, я отломил от краюхи маленький кусочек, отправил его в рот и стал ждать. Мои субъективные выводы полностью совпали с выводами доктора. Действительно просто водка. Самая обыкновенная. И вкус и запах. Такая же противная, как и всегда.
- Рано делать выводы, - предположил собеседник. - Поживем, увидим.
На том мы и распрощались. Легкомысленный поступок с моей стороны. Однако в тот момент я не верил в заговорённую водку.
Пока я дошел до дома, хмель практически выветрился. Жена даже удивилась насколько посвежевшим и румяным я вернулся с утренней прогулки. У меня разыгрался зверский аппетит, да и настроение значительно улучшилось. Вскоре дети пришли из школы, бесшабашно раскидав портфели в прихожей. Произошли какие-то незаметные взору изменения. Ещё никто ничего не понял, но жизнь семьи коренным образом изменилась.
А вечером заглянул Колька. Жена недовольно нахмурилась. Я примирительно замахал руками и вышел в подъезд. У Кольки под левым глазом темнел смачный фингал. На мой немой вопрос он тоскливо вздохнул и коротко поведал о ссоре с супругой. Оттого и не пришел утром, постеснялся выходить на люди с подбитым глазом. Дождался темноты и прискакал. Да не просто прискакал, а занял у соседки тёти Дуси пузырь самогона. Он аккуратно вынул из рукава бутылку, откупорил винную пробку и молча протянул выпивку мне. Я поднёс к губам горлышко, уловил характерный запах дрянного самогона, но мужественно глотнул из винной бутылки. Проглотить бронебойную жидкость я не успел, организм почему-то сразу воспротивился приёму некачественного алкоголя и испугался моего необдуманного поступка. Рот мгновенно превратился в пульверизатор, методично разбрызгивая самогон по всему коридору.
- Ты что сдурел? - глаза друга округлились от чудовищного удивления.
- Что за бормотуха? - ревел я медведем, методично сплёвывая на пол.
- Какая бормотуха? - возмутился Колька. - Тётя Дуся никогда не обманывает.
Он выхватил у меня бутылку и присосался к горлышку. Только кадык быстро-быстро  двигался, пропуская самогон в пищевод.
- Нормальный самогон, - выдохнул Колька, закусывая домашним пирожком.
Я, было, решил повторить попытку, но тут меня осенило, словно прошило электрическим током. Неужели водка заговорённая действует? Бред. Не может быть. Сказка. Враки. А вдруг не бред? Отобрав у друга бутылку, я слегка пригубил содержимое. И тут же был вынужден выплюнуть самогон на бетонный пол коридора.
- Да ну тебя, - обиделся Николай.
И тогда я рассказал ему историю с заговорённой водкой. Но друг, наверное, не поверил. В тот вечер он мне действительно не поверил. Однако случилось чудо, кодировка действовала, жестко и бескомпромиссно пресекая любую попытку накачать организм алкоголем. И с того памятного осеннего дня я действительно перестал выпивать.
***
...Прошло десять лет. На дворе самое начало двадцать первого века. Я бросил пить. Правда спустя годы кодировка немного ослабла, и сегодня я могу позволить себе в субботний вечер, наблюдая за хоккейным матчем, осушить бутылочку пива, но и только. Нынешние хозяева, слава Богу, завод не развалили, да и ко мне отнеслись благосклонно, даже назначили мастером инструментального участка. Сына-оболтуса удалось пристроить в университет, а дочка того и гляди скоро соберётся замуж. Забот предостаточно, но жизнь стабильная, понятная и в меру обеспеченная. Я благодарен судьбе за то, что она дала мне шанс фактически начать новую жизнь. Ведь Кольку восемь лет назад уволили за пьянку. Отличного технолога взяли и вышвырнули на улицу. Действительно пьянка до добра не доводит. Он перестал ко мне приходить, и вот уже лет семь, как мы не встречаемся, хотя живём на одной улице. Да, всё изменилось. Я регулярно хожу в бассейн. Зимой катаюсь на лыжах. И если бы не Колька, я был бы вполне доволен жизнью. Меня частенько гложет мысль, что вот сам я выбрался из трясины, а друга бросил...
И именно сегодня угрызения совести почему-то с новой силой взялись утюжить мозг. Должок за тобой! Должок! А ведь почти забыл. Правда. Умеренная сытая жизнь расхолаживает.
...Пришло извещение. Надо забрать посылку. Решил я в погожее субботнее утро прогуляться до почты. К тому же это дочка заказала очередную китайскую безделушку, причём на моё имя. Если мать узнает - шуму будет... однако посылка в шестьдесят пять грамм веса и ценой два доллара того не стоит. Жена часто ругает за то, что я потакаю дочке. Так ведь на то она и папина дочка. Верно?
Зима медленно уходит, нехотя уступая место долгожданной весне. Оттепель. Карнизы увешаны бесконечными гирляндами громаднейших сосулек. Того и гляди свалятся на голову. Лучше держаться подальше от строений. А почтовое отделение расположено через дорогу, в доме напротив. Пять минут ходьбы, даже если светофор к тебе не проявляет милосердия и заставляет ждать сорок секунд.
Как я и предполагал, в субботнее утро на почте удалось застать только двух шустрых бабулей, да сонную Светку. Ровесница сына, они учились в одной школе, правда, в параллельных классах. Девчонка хорошая, живёт во втором подъезде, и работу предусмотрительно нашла в двух шагах от дома. Мы с её отцом хоть и не закадычные друзья, но часто рыбачим вместе. А ещё две недели назад я видел Светку и собственного сына, праздно гуляющих. Бредут себе по улице, держась за руки, и ничего вокруг не замечают. Дело молодое...
- Здравствуй, Света, - говорю я, вынимая извещение из кармана. - Опять Алёнка какую-то хреновину заказала.
Света лишь улыбается, зевает, прикрыв рот ладошкой, да, недолго пошарив по стеллажам, выдает мне заморский желтый пакет из плотной бумаги с кучей иероглифов на обороте.
- Тяжело с восьми работать? - сочувствую я.
- Да, - машет рукой Света.
- Надо раньше спать ложиться. Молодёжь...
Пакет все же умещается в кармане. А я, так и не надев перчатки, выхожу на улицу. Солнышко светит по-весеннему. По тонким берёзовым веткам бодро скачут воробьи. Их громкое чириканье разносится далеко по сонной округе. Даже они рады яркому солнышку. Ведь весна не за горами. А вместе с зимой уйдёт голод и холод.
Путь до родного подъезда лежит мимо мусорных контейнеров. В субботу мусор не вывозят. Впрочем, контейнеры наполнятся только к воскресному вечеру. А к понедельнику горы мусора уже будут с горкой выпирать наружу, да беспардонно валяться возле контейнеров.
Очередной бомж в некогда зелёной, а теперь ужасно грязной заношенной куртке бегло исследует содержимое контейнеров, на ходу жуя чёрствый хлеб, найденный тут же. Кто-то выбросил объедки. Можно и позавтракать. Это большая удача. Бомж начал наполнять полиэтиленовый мешочек остатками еды. А затем решил спрятать добычу в суконном мешке. Действовал он быстро, точно, но неаккуратно. Конкурентов не видно. И зачем торопится? Морщинистое и бородатое, загорелое, давно немытое лицо...
Я бы так и прошел мимо, но в какой-то момент мне вдруг почудилось...
- Колька! - только и смог выдавить я из себя. - Колька! Ты?
Бомж даже выронил мешок. Но быстро опомнился, схватил ношу и отвернулся от меня.
- Колька, ты почему молчишь?
Бомж прохрипел что-то нечленораздельное, видимо подобным утробным хрипом он привык отгонять конкурентов.
- Колька!
- Да пошел ты...
А дальше шла нецензурная брань вперемешку с грозным утробным хрипом.
Нет - нет, я не обознался. И если сейчас лицо бомжа действительно мало чем походило на правильный овал старого школьного товарища, верно, но куда спрятать взор? Его светло-голубые глаза я легко найду даже в многотысячной толпе. Сердце врать не умеет. Я не обознался, я уверен в этом на все двести процентов.
- Что случилось, Колька? Как ты оказался на улице? - я всё ещё не верил своим глазам.
- Так вот и оказался, - равнодушно прохрипел бомж.
- А Люська что? - не унимался я.
- Люська, - взгляд бомжа тут же потух, достаточно было произнести имя его жены, - Да пошла она! Хахаля нового нашла. Вот и вся Люська...
- А как же ты живёшь?
- Так и живу.
- Но ведь так нельзя!
- Уйди! Учить меня вздумал.
- Колька!
- Проваливай, я сказал.
- Да ты что, Колька?
- Проваливай! Пошел отсюда! - бомж утёр непослушную скупую слёзу и вдруг схватил палку, а потом фальшиво накинулся на меня.
Пришлось ретироваться. А Колька вновь вернулся к мусорному контейнеру.
Душу разрывали противоречивые чувства. С одной стороны, надо что-то делать. Не бросать же старого товарища в беде. С другой стороны, агрессивное поведение Кольки давало мне повод просто уйти. Уйти и забыть половину жизни? Наше беззаботное детство? Коньки, лыжи, футбол, отцовский ремень, казаки-разбойники, велосипеды, девчонки? Старый уютный двор? Деревянная беседка у забора детского сада? Нет больше этой беседки! Первые шаги в самостоятельную жизнь? Свадьба моя, а потом Колькина. Забыть всё и пройти мимо? Нет! Так нельзя.
- Колька, - я решительно направился к другу. - Ты где обитаешь? Где тебя найти?
Бомж уже не нападал, а с интересом наблюдал за мной.
- Нигде. Шёл бы ты домой. Нечего тебе тут делать, - наконец поучительно изрёк он. - Иди, иди, не забивай голову...
- Не могу, - честно признался я.
- Можешь, - спокойно и ласково проговорил друг, даже улыбнулся. - Дай только денег. Немного. Сколько не жалко. И всё...
Я покачал головой:
- Напьёшься.
Колька изменился в лице. Вновь появились признаки агрессии.
- Тогда проваливай отсюда! - хрипло гаркнул он.
- Ладно, - рука сама полезла в карман и достала бумажник.
Колька подскочил ко мне будто орангутанг и тут же, не раздумывая, выхватил из руки потёртую купюру. Потом подобрал серый суконный мешок, взвалил его на плечо и что есть духу помчался через двор в сторону ближайшей торговой точки.
А я опять чувствовал себя предателем. А что делать? Что делать?
Добравшись до родного подъезда, я уже открыл дверь, намереваясь войти в подъезд, но тут взгляд непроизвольно скользнул по доске объявлений. Внимание привлекло тривиальное рекламное объявление, правда, солидного размера, да ещё с фотографией. Врач-невролог по субботам проводит приём населения (платно, разумеется) с десяти ноль-ноль до семнадцати ноль-ноль. И адрес. Вроде ничего необычного. Но фотография! На меня смотрело лицо немного постаревшего грузного мужчины, с которым я десять лет назад похмелялся в сквере на улице Островского...
- Чёрт возьми! - вырвалось у меня.
Сначала я остолбенел, а потом вдруг кинулся к машине, стоящей на парковке напротив подъезда. Благо ключи и документы я всегда ношу с собой. Старая привычка. Мотор нехотя завёлся. И, немного прогрев автомобиль, я поехал в девятую поликлинику.
...Доктор сидел за столом в рабочем кабинете и преспокойно пил чай с шоколадным рулетом. Любовь к сладкому явственно просматривалась благодаря тучной фигуре невролога. До начала приёма есть двадцать минут. Не грех и подкрепиться. Но в этот раз чай не будет допит, а рулет не будет доеден, ибо через минуту я буквально ворвусь в кабинет невролога.
- Мужчина, вы куда? Приём ещё не начался, - вслед за мной в кабинет влетает уже немолодая медсестра.
- А я не на приём.
Доктор так и застыл, не донеся кружку до рта.
- Что такое? - вырвалось у него.
- Я по личному вопросу.
Невролог только махнул рукой медсестре и указал мне на стул. Солидно одетый человек вроде меня не похож на хулигана. Я простой обыватель с достатком чуть выше среднего. Обычно люди моего ранга вполне безобидные создания. Оттого врач не забил тревогу, но на всякий случай решил выслушать.
- Не узнаёте меня? - скорее для проформы поинтересовался я, опустившись на мягкий стул.
- Вы знаете, - пространно начал невролог, говорил он так только для того, чтобы не обидеть собеседника, - за день я принимаю два-три десятка пациентов. Я физически не могу запомнить всех. Простите.
- Меня вы должны помнить.
- Вы уверены? - глаза доктора смеялись, поражаясь моей наивности.
- Уверен. Ведь десять лет назад именно вы предложили мне опохмелиться. Вон в том сквере, - я указал рукой на окно.
Доктор перестал жевать, а лицо буквально осунулось, причем за считанные секунды. Глаза наполнились тревогой.
- Так это вы? - немного несмело выдавил он.
- Я.
- Ну... и... как, как вы?
- Спасибо, не жалуюсь. Даже благодарен. Скрывать не стану. Спасибо вам... от всего сердца.
- Рад это слышать, - с плеч доктора словно упала тяжеленная ноша.
- Вам я вижу, тоже посчастливилось?
- Да-да, - мгновенно согласился доктор и машинально отхлебнул из бокала. - Я тоже избавился от пагубной привычки. И тоже несказанно рад. Так чем, собственно, обязан? Вы больны?
- Бог миловал, - махнул рукой я. - Мне бы другу помочь. Спился он. Водочки бы заговорённой... я заплачу...
Доктор кашлянул, покачал головой, после тяжело вздохнул:
- Очень не хочется отказывать вам, - произнёс он сквозь зубы, - но видите ли, бабуля та умерла ещё в девяносто восьмом, а других таких целителей с большой буквы я не знаю. Шарлатанов полно, а настоящих... это я вам как доктор говорю...
Меня опять словно прошило электрическим током, я даже дар речи потерял, перед глазами возникло небритое лицо друга детства. Колька укоризненно качал головой и скалил беззубый рот...
- Что с вами? Вам плохо?
...Медсестра сунула мне под нос ватку с нашатырным спиртом.
- Нет, нет! - я отстранил от себя руку медсестры. - Всё нормально.
Пока я был без сознания, мне уже успели измерить артериальное давление. О чем свидетельствовала снятая дублёнка, да засученный рукав.
- А вот и не правда, голубчик, - доктор преспокойно сидел за столом и писал что-то на листочке бумаги. - Нервы у вас ни к чёрту. Побольше положительных эмоций, плюс прогулки на свежем воздухе.
- Я и так на лыжах хожу, плаваю, - растерянно промямлил я и начал одеваться.
- Вы не поняли. Вот рецепт. Поделайте уколы. Обязательно. И главное. Измените образ жизни. Поменьше на авто, побольше ножками. А вечерком после работы рекомендую хотя бы час спокойно гулять на свежем воздухе. Супругу под руку и айда. Обоюдная польза. Дети-то поди уже большие, постоянного ухода не требуют. А через месяц придёте повторно. Там и посмотрим, что делать дальше. Не запускайте. Чревато. Понятно?
- Да, - я с трудом застегнул пуговицы дублёнки.
- Жаль, что не смог помочь вашему другу. Ничего не поделаешь. Мы не вечны. Берегите себя.
- Да-да, - я только кивнул головой и вышел вон.
Прежде чем вернуться домой, я ещё минут двадцать сидел в машине и слушал радиоприёмник. Долго не мог войти в колею. Тупая ноющая боль пленила черепную коробку. И это не удивительно.
...Место на парковке во дворе к счастью не заняли. Выйдя из машины, я привычно направился к подъезду. Но обратил внимание на солидную толпу, собравшуюся в другом конце двора. Видна машина "Скорой помощи" и милицейский "УАЗ".
- Что там, Дима? - спросил я у пробегающего мимо соседского паренька.
- Бомжа машина сбила, - на бегу ответил он. - Какой-то мажор на джипе пролетел, даже не остановился.
У меня опять сердце заныло от нехорошего предчувствия. Я кинулся вслед за пацаном. Толпа не расходилась, хотя пострадавшего уже занесли в карету "Скорой помощи". Та взвыла сиренами и ринулась вон со двора. А на снегу до сих пор алела лужица крови. Рядом валялись: початая бутылка водки, полбулки свежего белого хлеба, серый суконный мешок и грязная, сильно заношенная зелёная куртка...
Какие-то невидимые тиски сдавили сердце в груди. Рука сама начала массировать грудь сквозь дублёнку. На секунду даже потемнело в глазах.
- Граждане, кто-нибудь знает пострадавшего? - участковый обратился к толпе.
Я хотел было ответить, да не смог. Хватал ртом воздух, будто рыба, выброшенная на сушу.
- Да Колька это лопоухий, - заголосили местные старушки, - из сорок восьмого. Только жена его года три назад выгнала из дома. Вот и бомжевал. В подъезде спал. Я его не гоняла...
- Жена выгнала? - переспросил участковый.
- Да, пил он страшно. Совсем не просыхал. Нигде долго не работал. Кому такой нужен?
- А адрес? Как фамилия?
Бабули заголосили на восемь голосов. Участковый только и успевал записывать.
- Он выживет? - наконец смог выдавить я из себя. Сердечко немного отпустило.
- Вы его знаете? - участковый осмотрел меня внимательным взглядом.
- Да. Мы учились в одном классе.
- Понятно, - участковый закрыл блокнот. - Трудно сказать, - милиционер покачал головой, - череп раздроблен. Вряд ли...
Он направился к уазику.
А у меня на глазах вдруг навернулись слёзы, дыхание вновь перехватило. Я развернулся и покорно побрёл домой, с большим трудом переставляя ноги.
- Колька, Колька, Колька, - бормотал я беспрестанно...

1996г.